Замуж – никогда
Шрифт:
Сидит Анюта на постели, воду маленькими глотками хлебает.
– Значит, ты с этой тварью мои кровные прогулял? Говори, прогулял?! – Мама с ненавистью смотрит на отца.
На его лице ухмылка.
– Значит, прогулял, – обреченно говорит мама. – Ну ты и гад… Что ж ты делаешь? Они же все сумасшедшие! Все твои родичи, как один! А Катькин муж трижды сумасшедший! Какого черта ты гадишь родственникам?! Какого…
Мама не успела договорить – отец ударил ее кулаком в лицо. Потом еще и еще… Беспорядочно взмахивая руками, мама несколько раз вскрикнула и вдруг умолкла и упала навзничь, будто ватная кукла – таких кукол по телевизору в криминальной хронике показывают, на них убийца демонстрирует, как нападал
…Аня всегда будет помнить то утро – оно предстает перед ней, как в замедленной съемке. Будет помнить, как воздух порциями проникал в ее легкие, но легче ей не становилось. Ее ребра будто стянули ремнями, и девочка не могла пошевелиться, а только кричала, вернее, раскрывала рот, но крика не получалось. Она тащила маму за руку, но та оказалась невероятно тяжелой. Такой тяжелой, что Аня не смогла сдвинуть ее с места. Отец все это время бегал по квартире. Аня не хотела просить его о помощи – боялась, что он ударит и ее, потому что глаза у него были бешеные. Он снова присел на корточки, похлопал маму рукой по щеке, но она не шевельнулась. Со словами «вот сучка!» он быстро поднялся, сунул руки в карманы, вздернул плечи к ушам и наклонился к Ане.
– Если что – ты ничего не видела. – Его глаза метали молнии. – Усекла? Иначе убью!
Девочка кивала и испуганно следила глазами за отцом. Он выбежал из комнаты, снова вернулся, уже в форме, и, торопливо застегивая китель, посмотрел на жену. Потом вышел из квартиры, непривычно тихо закрыв за собой дверь. И мама тут же вздрогнула, застонала, поморщилась и открыла глаза.
– Мамочка… мама… – Из глаз Ани полились слезы, и ей сразу стало легче дышать.
Мама медленно подняла руку и принялась ощупывать лицо. Она провела пальцем по окровавленным губам, по зубам и скривилась. Опираясь на руку, мама села, прижалась спиной к стене и только тогда сосредоточила взгляд на рыдающей Ане.
– Не реви… Дай мне полотенце… – Она едва шевелила губами.
Девочка кинулась в кухню и сдернула полотенце с крючка.
– Намочи…
Аня намочила, отжала и дала полотенце маме.
– Подонок… Ох и подонок… – сипела мама, осторожно прикладывая полотенце к ранам. – Где он?
– Ушел, – ответила Аня.
Она была рада этому: как только отец уходил, в их доме становилось светлее, честное слово. Может, он больше не вернется? Вот было бы здорово! Они с мамой жили бы вдвоем – им никто не нужен, только дедушка. Может, мама станет доброй? Она ведь бывает такой. А с отцом она злая, да и он всегда злой. Иногда Ане кажется, что он вообще не умеет спокойно разговаривать, а только как дядька Жорка, но ее отец не уголовник, наоборот – он работает в милиции и ловит преступников. Конечно, это он взял деньги – даже если на столе лежит рубль, он его заберет. А тут, шутка ли – двести девяносто рублей! Мама копила их себе на зимние сапоги и Ане на пальто, откладывала из своей зарплаты, ведь отец дает деньги только на питание – каждый месяц сорок пять рублей и ни копейки больше. Мама говорит, что этого мало, а он ей: «На человека – рупь пятьдесят в день. Этого достаточно». Так и произносил: «рупь». О том, чтобы он давал деньги на пропитание Ани, и речи быть не могло. Отпуск родители проводили порознь – мама отдыхала с Аней у дедушки в селе, это всего полчаса на автобусе от конечной станции метро, а отец – на море. Аня моря еще не видела, только по телевизору, но
– Давай я помогу тебе встать. – Аня топталась возле мамы.
– Не надо, я сама.
Девочка с тревогой наблюдала за тем, как мама поднимается на ноги, как, шатаясь, бредет в ванную.
– Я открою. – Аня забежала наперед и распахнула дверь.
– Вытащи тазик из-под ванны, – сказала мама.
Аня вытащила. Мама сняла испачканную кровью ночную рубашку и бросила ее в таз.
– Постирать? – с готовностью спросила Аня.
– Залей холодной водой и засунь под ванну. И полотенце тоже залей. – Мама прижала пальцы к виску и закрыла глаза.
– Может, потом искупаешься? А то вдруг упадешь.
Мама отрицательно помотала головой:
– Нет, сейчас…
Аня с недоверием посмотрела на нее и направила струю холодной воды в таз. Замочила вещи, сунула таз обратно под ванну, вышла в коридор и прижалась спиной к дверям кладовки, чтобы видеть маму.
– Не стой тут, – бросила та через плечо.
– А если тебе станет плохо?
– Не станет.
– Тогда я вымою пол.
– Давай… – И мама закрыла дверь в ванную.
Аня метнулась на балкон за ведром и тряпкой, набрала в кухне воду и, пока оттирала кровь, все время прислушивалась к тому, как шумит вода в ванной.
– Анюта, дай мне чистый халат! – крикнула мама, и девочка бросилась в спальню.
«Надо выбрать самый красивый», – подумала она, разглядывая четыре маминых халата, и наконец отдала предпочтение малиновому с белыми ромашками.
– Повесь его. – Мама куталась в полотенце, мокрые волосы облепили ее лицо, шею, плечи.
Аня повесила халат на крючок.
– Мама, а почему сгорел дедушкин сарай? Что случилось?
И вдруг мамино лицо задрожало и исказилось. Опухшие, посиневшие губы растянулись, и мама заплакала. Плача, она выбралась из ванны, натянула халат и, оставляя за собой мокрый след, босиком побрела в спальню. Аня хотела последовать за ней, но мама остановила ее:
– Не ходи…
– Я подушку поправлю.
Аня шмыгнула к кровати, взбила подушку, подождала, пока мама ляжет, затем укрыла ее одеялом и помчалась в свою комнату. Торопливо отжала тряпку, вынесла ведро в коридор, вернулась и вытерла расплескавшуюся воду. После этого она заглянула в спальню:
– Мамочка, тебе что-нибудь принести?
– Дай мне телефон.
Аня осторожно перенесла телефон с тумбочки, стоявшей в коридоре, на край кровати. Лежа на боку, мама позвонила дедушке и бодрым голосом сообщила, что ее не отпускают с работы.
– …Извини, папа, скоро квартальный отчет… Хорошо, мы с Анютой в субботу приедем. Пока…
Она положила трубку и натянула одеяло на плечи.
– Может, поешь? – робко спросила Аня. – У тебя тут кровь, – она коснулась пальцем своей верхней губы.
– Я не хочу есть… Дай мне перекись и вату. И зеркало…
Аня побежала в кухню и вернулась с зеркальцем в овальной пластмассовой рамке с черно-белой фотографией Зеркальной струи на обратной стороне и картонной коробкой из-под утюга, выполнявшей роль аптечки. Лекарств в аптечке было немного – несколько начатых упаковок аспирина, анальгина и димедрола, бинт, вата и стеклянные бутылочки с валерьянкой, перекисью, йодом и зеленкой.
– Спасибо, – сказала мама, не открывая глаз, – иди к себе… Дверь закрой…
Аня тихонько прикрыла дверь и, чувствуя себя как никогда нужной маме, с воодушевлением вытерла капли воды на полу в коридоре, потом вымыла пол в кухне, прополоскала тряпку, лежащую у порога, и, удовлетворенная, поставила чайник на плиту.
– Мама, ты чаю хочешь? – спросила девочка, приоткрыв дверь.
– Нет, – бесцветным голосом ответила мама.
– А я буду.
– Поешь… Колбасу возьми, сыр…
– Мама, я дедушке позвоню…