Замуж с осложнениями
Шрифт:
Мальчишка в ужасе вжимает голову в плечи:
— Ой, не надо, пожалуйста! У него такие руки…
Я издаю вздох, переходящий в стон. Ну что за люди!
— А себя ты, видимо, считаешь чересчур красивым, раз полез в пекло без нужды.
— Нет! Просто… все то время, что вы здесь, Алтонгирел только и думает про вас с Азаматом, а меня как будто вообще нету.
— И ты решил привлечь его внимание каким-нибудь геройством.
— Ну я не то чтобы решил… просто тут подвернулись эти джингоши…
— Ясно, — вздыхаю, сажусь на стул. — Надеюсь, ты получил хороший
— Да теперь у меня уже не будет возможности, — уныло хмыкает Эцаган.
— В смысле? — моргаю. Он что, все еще думает, что не оправится?
— Азамат нас выставит.
— Куда выставит?
— Ну мы с Гондом серьезно нарушили правила, да еще и пострадали от этого. Азамат не держит в команде ненадежных людей, он нас выгонит.
Ого. Сурово у них тут. Хотя… так и должно быть, наверное, все-таки не в офисе сидят, а в космосе воюют.
— И что ты будешь делать? — спрашиваю, чтобы не создавать тягостного молчания.
— Не знаю, посмотрим, — пожимает плечами. — Я много чего умею.
Ну да, шить, например. Кстати, я так загребла все его швейное барахло…
— Тебе, — говорю, — машинку сейчас вернуть или можно еще попользоваться?
— Да пользуйтесь. Я шить-то толком не умею, только чинить, если порвется.
— Спасибо, а то я хотела… — обрываю себя на полуслове. Эцаган, конечно, изрядная девчонка, но делиться творческими планами с ним — это уже как-то слишком. Дальше только нижнее белье обсуждать. Хотя с другой стороны… может, провентилировать с ним мою задумку? А то мало ли, какой у них по этому поводу этикет, еще нарвусь…
— Чего вы хотели? — переспрашивает он. В глазах живой интерес.
— Да я вот думала сделать что-нибудь капитану в подарок… на память… — мямлю неловко. Ох, что-то сейчас будет.
Но нет, бури не следует, Эцаган только таращится на меня блюдцеобразными глазами.
— Ого, — говорит после паузы. — Что-то я начинаю думать, может, Алтонгирел зря беспокоится…
— О чем?
Эцаган, видимо, возвращается к реальности и отмахивается:
— Да так, все насчет вас. А из чего вы шить собрались?
— Это хороший вопрос, — сознаюсь. Добиваться от него, что там Алтонгирел про меня думает, дохлый номер — не станет же он своего любимого мне закладывать в самом деле. — Я думала подождать до Гарнета, там прикупить тряпку, а потом прислать… — развожу руками, дескать, советы принимаются.
— Погодите, — говорит он задумчиво. — У меня кое-что есть…
И начинает вставать с кровати. Быстренько усаживаю его обратно.
— Ты куда собрался? — спрашиваю. — Тебе еще лежать и лежать.
— Да я только хотел достать…
— Даже не думай. Мои швейные эксперименты не стоят твоего здоровья, лежи уж.
Он слегка розовеет, можно подумать, услышал комплимент. Но это хорошо, значит, кровь восстановилась. Вот и цвет лица нормальный.
— Ладно, сами достаньте, — разрешает великодушно. — В нижнем ящике комода.
Присев на корточки, суюсь в нижний ящик. Там, под пластиковой коробкой, как мне кажется, с бисером, обнаруживается пакет
— Ого, — говорю, несколько благоговейно поглаживая мягкую поверхность. — И мне можно это взять?
— Ага, — кивает он с кровати. — Берите. Я когда-то прихватил на Брошке по дешевке, думал поучиться шить. Но так руки и не дошли, а теперь еще меньше свободного времени будет.
— На… где? — притормаживаю я.
— Брога, это станция небольшая такая, ближайшая к Мудангу.
— А-а, ясно. Я… тебе что-нибудь должна за ткань?
Дешевка дешевкой, но настоящий лен на Земле — дорогое удовольствие. Деньги-то у меня есть, весь аванс от Дюпонихи на карточке, которую я, к счастью, держала в кармане юбки.
— Да нет, вы что! Вы же мне лицо вернули!
Ах да. У него ведь нет медстраховки. Ну что ж, прекрасно!
— Ну ладно, тогда спасибо за помощь. Только не говори пока никому, — подмигиваю.
— Не скажу, — ухмыляется он. — А вы уж давайте шейте. Может, Алтонгирел успокоится…
От Эцагана я ухожу просветленная, прижимая к сердцу материал. Ощущение розыгрыша возвращается с удвоенной силой. Припрятав свое сокровище в каюте, отыскиваю Тирбиша и внушаю ему, что надо сменить окровавленные простыни. Он резво бежит выполнять приказание, хотя уже довольно поздно. Видимо, я на волне вдохновения очень убедительно выгляжу, а может, боится тоже получить снотворного.
Алтонгирела уложили в его собственной каюте, и дверь автоматически закрылась. Пришлось обойти полкорабля в поисках Азамата, который единственный может открывать чужие двери. Вместе с ним захожу к духовнику.
Не то чтобы я озабочена состоянием спящего, а просто очень интересно посмотреть на его каюту. Она до некоторой степени оправдывает ожидания: довольно неопрятная и с явным эзотерическим уклоном. На полу поверх стандартного ковролина плетеные коврики с письменами и какими-то мифическими тварями; у стены большой стеллаж, заставленный коробками. Большая их часть — обычные пластиковые контейнеры, но есть и старые, разрисованные и облупившиеся жестянки, а есть резные сундучки. Все набито под завязку, крышки не прилегают плотно, тут и там высовываются хвостики от тесьмы или цепочки, резные звериные морды или ветхие листочки бумаги.
Бумага меня особенно потрясла. У нас-то уже два века как все письменные принадлежности из пластика. Его хорошо подделывают под бумагу, но он по краю не обтрепывается и не желтеет со временем.
Кровать у Алтонгирела пошире, чем прочие, которые я видела тут на корабле. Вероятно, чтобы Эцаган помещался, хотя он только в плечах и имеет хоть какую-то ширину.
Азамат стоит у меня за спиной, пока я проверяю пульс у спящего. Потом достаю стетоскоп и принимаюсь вдумчиво выслушивать дыхание. Все это нужно только и исключительно для того, чтобы Азамат убедился, что я тут делом занимаюсь, и оставил меня одну. Через минуту он так и делает.