Замуж за Крутого
Шрифт:
Я видела охранников у входа. Снова они, Крутой, конечно, заплатил им, чтобы они меня стерегли и я не сбежала, хотя это уже даже не смешно. Я с кровати сама встать не могу, вся в этих бинтах и трубках. Даже если бы хотела – не ушла бы.
Эти охранники ко мне не заходят, но иногда я улавливаю их басистые голоса. Отчитываются Крутому по телефону, докладывают ему, что я еще жива, и это так странно.
Мой мир перевернулся с ног на голову, и нет этому конца. Еще я вижу, как на меня смотрят медсестры. Как на подопытного
И я уже хочу этого, потому что прекрасно понимаю: Алису я сама не найду. Если, конечно, там еще есть кого искать. Давид Алексеевич тогда не пугал меня, Юра должен был увезти Алису к тетке, но что-то пошло не так. Я подставила сестру, я предала ее тоже.
– Спишь? Перевязку надо сделать.
Алина, медсестра.
– Хорошо.
Она входит и прикрывает за собой дверь, слышу из коридора присвистывание.
– Они вас донимают?
– Да нет, я стараюсь не обращать внимания. А ты кто, скажи хоть по секрету? А то тут такая конспирация. Ты что, дочь какой-то шишки местной?
– Нет, я… я просто. Никто.
Отворачиваюсь, не хочу с ней говорить, не хочу ни с кем говорить больше. Мои слова все равно просто звук. Кому это надо, зачем?
– Ай! – шиплю, это все же больно, и мне еще даже не сняли швы. Их здесь ровно восемнадцать. Как и мне лет.
– Терпи, рана вон какая огромная.
Савелий тоже больше не приходил. Наверное, ждет, когда я немного оживу, чтобы убить повторно и уже без промашки.
Я все помню прекрасно, ничего не забыто, но лучше бы он убил меня еще тогда, сбил на машине или оставил истекать кровью после пулевого. Всем было бы проще, и особенно ему.
– А ты везучая.
Снова Алина. Видимо, ей не с кем поговорить на смене.
– Почему?
– С таким ранением, как у тебя, обычно не выживают, да и остановка сердца, кома…
Смотрю на нее. Я этого не знала. Похоже, мне тут и трети правды никто не говорит.
– У меня сердце остановилось?
– Да, на насколько минут, но откачали. Но ты не волнуйся, уже намного лучше. С тебя светила медицины несколько суток не спускали глаз, консилиум целый собирали, вся больница на ушах стояла. Ну точно ты дочь мэра, хотя, насколько я знаю, у него взрослых детей нет. Он сам еще молод. Тот мужчина, который платит за твое лечение, привез лучших врачей, профессоров настоящих. Заботится о тебе, как о принцессе.
Да уж, я принцесса, правда? Ха, разве что принцесса криминальных болот.
Закрываю глаза: слишком больно, для чего Савелий это делает, ну правда? Какой смысл сохранять жизнь той, которую ненавидишь, зачем?
Вздрагиваю, когда дверь без стука распахивается и входит Он. Лев, король Прайда, Савелий Романович Крутой. Мой палач, мой истязатель и просто мой… когда-то мне этого хватало.
– Извините, у нас перевязка еще не закончена, – лепечет Алина, но Крутой даже с места не
Страх вперемешку с чем-то болезненным разливается по телу, я даже прикрыться не могу. Все, на что меня хватает, – сжать простыню ладонями и стараться дышать в его присутствии.
А Крутой смотрит на меня. Странно так смотрит, не отводя взгляда от моего шрама. Зачем он так? Еще немного, и воспламенится кожа.
Почему так смотрит? Жалеет, что наложили всего восемнадцать швов, а не сорок, например? Я не знаю, если честно, мне страшно смотреть на Савелия теперь. У меня стойкое ощущение, что он сейчас меня прибьет на месте.
– Так все, красота готова.
Алина обрабатывает шов и накладывает чистую повязку. Только и могу, что коротко кивнуть в знак благодарности. Почему-то голос мой притих в присутствии Крутого, появился какой-то стыд.
– Спасибо.
Когда медсестра уходит, мы остаемся наедине, и воздух тут же сгущается. С опаской поглядываю на Савелия и на дверь. На Крутого и снова на дверь.
Он замечает, делает шаг ко мне ближе, а я вся сжимаюсь. Хочу сбежать и не могу. Вот теперь уж точно сломанная птичка.
– Не смотри на дверь, там нет никого, кто за тебя вступится.
Его голос пробирает, и я же знаю, что это чистая правда. Крутой никогда не врет. В отличие от меня.
– Зачем ты это делаешь?
Осторожно поглядываю на него, и внутри все просто сжимается в камень. Мы знаем друг друга, мы не чужие, но и не пара теперь. Мы враги, точнее, я его враг, его предательница.
– Что делаю?
– Зачем оплачиваешь мое лечение? Мне нечем тебе отдавать еще и этот долг. У меня ничего нет, Савелий, так что этого всего не надо.
Замолкаю, мне честно больше нечего сказать. Незачем спорить, мы уже и так сказали тогда на улице друг другу все и даже больше.
Я знаю, что Крутой меня ненавидит и никогда не простит. Я предала его, и он не собирается помогать Алисе.
На этом все. Птичка полностью в его руках.
Осторожно смотрю на Савелия. Он подходит к окну, смотрит прямо – впрочем, как всегда. Его плечи напряжены, и а я жду своего приговора. Сколько он мне даст времени… хотя какая же разница, что толку плакать, я сама к этому пришла.
– Ты, наверное, хочешь узнать о своей сестре, так вот дома у вас ее нет, но мы ее ищем.
Одно предложение возвращает меня к жизни, крошечная ниточка вытягивает из тьмы.
– Она, то есть… Мамай тогда грозился забрать Алису. Если я перестану слушаться.
Савелий оборачивается ко мне, и мы встречаемся взглядами. Становится страшно, аж дышать тяжело. Он делает это не просто так. Конечно, за все надо платить, вот только мне платить нечем.
Осторожно выдергиваю капельницу из руки, отодвигаю от себя тумбочку с таблетками.