Замуж за монстра, или Любовь чистой воды
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что защищала ее?
– Я делаю это всю ее жизнь. Я защищаю ее. – Повернулась к нему Стася. – Проблема в том, что каждое мое «пробуждение» она помнит. И боится меня. Когда она проснулась следующим утром, она попыталась убить себя. И знаешь что самое смешное? Именно я спасла ее. Снова.
– Зачем ты это делаешь?
– Ты глухой? – удивилась девушка. – Я спасаю ее. Будь то опасность извне, или же она сама.
– Но зачем? – Ной испытующе смотрел ей прямо в глаза. – Назови мне причину. Почему ты просто не захватишь ее тело и не будешь жить своей жизнью?
– Может быть. Но я не «существо, что пытается выжить». – Стася как-то горько усмехнулась. – Мне не нужно главенство. Я не претендую на жизнь. Мне нужно, чтобы жила она. А причина? Разве она важна? Я защищаю ее. Как умею. И она защищается тоже. Как умеет. С этого дня – девушка обернулась и указала на воспоминание вокруг, – она попыталась сделать все, чтобы мне больше не пришлось ее спасать. Она окружила себя дисциплиной и правильностью. Каждый ее шаг был расписан. Каждый день – одинаков. Мне не нравилось, что она загоняет себя в жесткие рамки, лишаясь даже простых радостей жизни, но да, от некоторых напастей ее это уберегло. Я не вмешивалась. Однажды это должно было ее к чему-то привести. И привело.
– Ко мне.
– К тебе. Андрей мне не нравился изначально. Да и ей тоже. И когда она узнала о его предательстве, ей не было больно. Ей было страшно. Ее правильный идеальный мир вышел из колеи, и она боялась, что вмешаюсь я. Она бы никогда не бросила свою квартиру, работу, все то, чего она добилась. Если бы не знала, что в противном случае, я могу отомстить Андрею. Могу убить его. Потому что я не ограниченна моральными и нравственными принципами. У меня нет совести, что будет мучить меня потом. И правда, я хотела вмешаться. Я почти это сделала. Но что-то произошло – я не смогла захватить власть. А потом просто не стала этого делать. Сама же Ася вдруг решилась на безумство, чего за ней никогда не наблюдалось. Такое чувство, будто… – Стася нахмурилась.
– Будто мы начали влиять друг на друга. – Я вышла из режима стороннего наблюдателя, в котором находилась до сих пор. – Привет, кстати. – Было слегка неловко общаться с собственным отражением. – Не скажу, что рада познакомиться, все же твои действия откровенно пугают меня.
– Что тебе не нравится? – удивилась она. – Нет человека – нет проблемы!
– Ты не вправе судить кому жить, а кому умереть! – воскликнула я.
Мне было страшно. Даже здесь, в моей голове, я боялась, что Стася что-нибудь натворит. Она могла многое, это я уже знала…
– Я не затуманена эмоциями. – Продолжила мою мысль сама девушка – все же мы в одной голове. – Меня не сдерживают рамки морали. Я могу делать все, что ты захочешь, и совесть не будет мучить.
– Тебя. – На языке горчило. – Совесть не будет мучить тебя. Но не меня.
– Мы одно целое!
– Нет! – я задыхалась отрицанием и страхом. – Мы не одно целое! Никогда! Нет! Нет! Нет!
Перед глазами мутилось. Голова болела все сильнее и сильнее. Перейти в режим наблюдателя никак не получалось. Я утратила контроль над своими воспоминаниями, над своим разумом. Паника захлестывала душу, из горла рвался какой-то полузадушенный хрип-рык-скулеж.
Сквозь пелену и шум в ушах,
***
Сознание вернулось как-то щелчком. Вот – и я вижу над головой жемчужный балдахин. Полупрозрачный. Над кроватью такой вешают обычно. Не моей. У меня такого нет.
Вторая мысль – лежу под водой.
Что ж, из моей бедовой головушки мы вернулись. Мы? Ной!
От резкого подъема кружится голова. Лихорадочно оглядываюсь и натыкаюсь на взгляд мужа. Он сидит рядом.
– Что… – давлюсь вдохом и выдаю то, что беспокоит сильнее. – Ты в порядке?
– Да. – Ной внимательно разглядывает меня. – Со мной все хорошо. Когда ты начала терять сознание, Стася вытолкнула меня из твоей памяти.
Я откидываюсь на подушку (или что там у меня под головой) и крепко зажмуриваю глаза, пытаясь осознать последние события и не впасть в панику. Что ж, произошло то, чего я боялась – Ной познакомился с моей… темной стороной. Стася. Та, что пугает меня. Та, что защищает меня. Горько, больно, страшно. У нее ведь на самом деле нет никаких рамок. Она неудержима в своей цели и крайне редко прислушивается ко мне. Удивительно, что она действительно никогда не хотела занять первое место в нашей голове. И что самое пугающее для меня – она – это я сама. Ведь не могла же она взяться из ниоткуда. А это значит, что где-то внутри меня живет эта хладнокровная жестокость.
– Она защищает тебя. – Вдруг тихо произносит Ной.
– О чем ты?
– Она защищает тебя. Как может. Как понимает сама. Она не понимает как нужно жить в реальности, поэтому никогда и не стремилась занять первое место. Это ее правда. Но ты можешь больше не бояться, мы договорились.
– Что? – в голове не укладывалось ничего из только что произнесенного. – Когда?
– За те несколько мгновений, когда ты уже не слышала нас. – Он вдруг присел поближе и провел по моим волосам рукой.
Меня гладили. Как маленького ребенка. Так странно. И так приятно. Меня давно никто не гладил по голове. Вот просто так. Утешая.
– Она больше не будет вмешиваться. – Тихо произнес он. – Стася будет лишь наблюдать. Ей ведь тоже плохо. Ты боишься ее. Ты боишься себя. Больше не стоит.
– Почему? – на душе было тошно.
– У тебя есть я.
Как просто. И как очевидно.
– Ася, – Ной смотрел серьезно, искренне. – Я – твой муж. Я несу за тебя ответственность. Я защищу тебя. От всего. Даже от себя самой. Неужели ты еще этого не поняла?
Я улыбнулась. Облегчение, затопившее все внутри, возможность отпустить ту ниточку напряжения и самоконтроля, что я держала до сих пор, и внезапно пришедшая мысль, что мой муж невероятно умилительный, когда такой серьезный.
– Хорошо, – выдохнула я сквозь улыбку. – Защищай меня. От всего. А я буду защищать тебя. От того, что смогу. Поэтому давай скорей разбираться с теми проблемами, что свалились на нашу голову.
Ной лишь усмехнулся и вдруг взъерошил мне волосы! Еще не замечала за ним хулиганской нотки. Но устраивать мне «взрыв на макаронной фабрике» никто не может безнаказанно! Вот!