Замуж за монстра
Шрифт:
— Потратил ты их так себе! — взвилась я.
— Зато есть, что тебе предложить! — усмехнулся он зло. — Дед твой теперь суетится меня представить в качестве твоего избранника перед всем высшим кагалом! Нет чести теперь больше, чем явиться перед ними в наморднике и, как он выразился, с чистыми руками! Понимаешь?
— Что? — задохнулась я, раскрывая глаза. — Какой намордник? Он не мог…
— Конечно, не мог! — зло скалился он. — Он же не высший, которому позарез надо мою голову на блюде показать ради выслуги. Вот я и думаю: ему так сойдет, или он все же предпочтет меня обезглавить для надежности?
—
— Если он полезет, я его убью, — смешался с рычанием голос.
Михаил выпрямился и скрылся в ванной, громко хлопнув дверью.
Я насупилась.
Захотелось броситься за ним, вломиться в ванную и продолжить ругаться, желательно с битьем чего-то хрупкого и звонкого на голове твердолобого медведя! Только Стерегов меня либо убьет, либо снова выдерет до радуги перед глазами. А у него там полная гостиная народу. И ничего я все равно не добьюсь.
И когда меня в последний раз хлестало такими эмоциями, что умные мысли и близко не мелькали даже в слепой зоне? Я пошарила взглядом по комнате в поисках чего-то успокоительного — вазы, к примеру, или лампы. Но в интерьере из подходящего был только пышный зеленый цветок на окне, а его мне стало жалко.
Я походила туда-сюда, потирая ладони. Какие же они были холодные! Взгляд вернулся к пакету с одеждой, и я направилась к нему, намереваясь быстро переодеться. Только в пакете не нашлось моего белья. Черт его знает, что с ним сделал Стерегов. Порвал? Выбросил? И как я…
Только тут тихо щелкнули двери, и я замерла с натянутой на голову футболкой. Стерегов сразу сузил глаза на моей голой груди и напряженно вздохнул. Я же задергалась в футболке, запуталась в горловине и едва не задушилась, пытаясь натянуть ее на себя.
— Ну и что я там не видел? — хрипло потребовал он за спиной и взялся меня выпутывать. И, когда я решила, что мне под силу вспомнить, что я взрослая женщина, а не трепетная малолетка, он добавил: — Хотя, я бы ещё посмотрел, конечно…
— Господи, да что б тебя!.. — дернулась я, и вместе мы, наконец, спрятали предмет его внимания под футболку. Но меня уже взвинтило. Он что, решил, что так удобнее, если с меня не придется стягивать трусы?! — Где моё бельё? Как я буду носить это?! — Я развернулась и указала ему на грудь, неприлично обтянутую в месте торчащих сосков, но понимания проблемы на его морде не обнаружила. Наоборот, Стерегов повернул голову на бок, изучая открывшийся вид с нездоровым интересом.
— Твоё бельё не вывезло вчерашнего дня, — нахмурился он и тяжело сглотнул, поднимая взгляд к моему лицу. — Если бы я не боялся того, что ты тоже можешь не вывезти, я бы тебя сейчас снова выдрал…
Я замерла на пару вдохов, раскрыв глаза и сжав плечи, чтобы хоть как-то спрятаться от его горящего взгляда, и быстро удалилась в ванную. Стерегов проследил за мной с раздражением. Но меня испугало не то, с каким голодом он смотрел. Наоборот. Мне даже захотелось этого сейчас. Секс с ним не оставлял вопросов. А вот жизнь пугала до чертиков. Идиотизм, конечно, для той, которая собиралась отправиться на расправу вчера. Но Стерегов прав — я совсем запуталась, и это глупое решение показалось мне самым умным. Теперь же жизнь продолжилась. И то, что мне нужно одеться
Кто я теперь?
Я вообще никуда не выходила последние годы, кроме как на работу. А тут вдруг не стало ежедневной рутины. Нет пациентов, которые давали самый простой и важный смысл. Нет Тахира, которого я вымоталась спасать и любить. Даже Артура у меня нет, потому что Стерегов ему не доверяет и обещает убить. И теперь меня ждала какая-то неизвестная жизнь там, за порогом, единственная определенность в которой — Михаил. С его необузданными страстями и почти безграничной властью. Что мне делать с ним? А что мне делать с собой? Лучше всего мне удавалось жить в одиночестве. Я слишком долго была одна. Тем временем, даже у Стерегова были друзья.
Натягивая джинсы на взмокший голый зад, я думала о двуличии Михаила. Интересно, друзья в курсе, какой Стерегов бездушный монстр временами? Естественно. Закрывали глаза? Предпочитали не лезть? А, может, содействовали? А кто их осудит? И не все ли мне равно?
Я выпрямилась и глянула в зеркало. Давно не видела у себя такого цвета лица. Губы искусаны, глаза блестят, от привычной бледности не осталось и следа…
Не все ли мне равно?
А что от него было ожидать? Зверь, вырвавшийся на свободу, усеял свою дорогу трупами. Что он выучил за свое детство за решеткой, полное боли и издевательств? Удивительно, что, продолжая удовлетворять амбиции, Стерегов нашел время свету в своей душе — учился, стал художником, открыл благотворительные школы искусств для приютских детей.
Он разделил в себе две ипостаси не только потому, что оборотень. Это спасало ему рассудок. Только человеческая его часть несла смерть и опустошение, решая вопросы силой и устрашением. А звериная хранила мягкую кровоточащую сердцевину, скрывая настоящего Стерегова. Того самого, которого я знала с детства. И каждая ипостась ему жизненно необходима. Не зря у него два имени. Ведьмаки сами вырастили эту угрозу, сами дали ей силу. А теперь пытаются обуздать, усмирить, сотрудничать… Видимо, прибить не выходит.
Когда-то ненависть к ученым и высшему свету стала самым главным моим смыслом. Но Стерегов никогда его не поощрял. Я злилась, рыдала, готовилась биться за него со всем миром, а он вручал мне кисть, краски и давал задания… Тогда. А сейчас надел ошейник и поставил метку избранной.
— Ты долго тут будешь сидеть? — прозвучало раздраженное позади, и я вздрогнула, оборачиваясь.
— Мне стоило к тебе вернуться… — прошептала сдавленно и испугалась собственных слов.
И не зря. Михаил медленно приблизился ко мне, не выпуская из своего цепкого внимания.
— Мне плевать, чем ты тут себя оправдала, что решилась высказать мне это в лицо, — заговорил он со злостью. — Если думаешь, что я преисполнюсь радости от твоего запоздалого озарения, то ты — идиотка. Эти твои отложенные сопли-слезы только злят и незатейливо оттеняют твою глупость. Ненавидишь меня за убийство родителей — ненавидь уверенно и непреклонно! А то я теперь вообще не понимаю, какого черта сдыхал по тебе десять лет, когда тебе, оказывается, стоило вернуться!
И какую я там жизнь себе нарисовала? Действительно, идиотка.