Замуж за некроманта
Шрифт:
И только хотела уйти, как Дея схватила за руку:
— Эй, ты куда! Первой гадаем имениннице, разве нет?
— Разве да, — рассмеялась Айза, оценив количество любопытных вокруг. Сделает подруге рекламу, от нее не убудет. Да и самой было любопытно. Почему-то Дея никогда раньше ей всерьез не гадала, только несколько раз на картах раскидывала ближайшее будущее. Говорила: рано. А на вопрос, почему рано, только плечами пожимала. Она так чувствует, и весь разговор.
Дея угнездилась в кресле, поджав под себя ноги. Задумчиво посмотрела на Айзу и вдруг призналась:
— Давно ждала, когда можно будет тебе погадать. Чудится что-то, знаешь, — неопределенно
— Какое? Таинственное? — предположила Айза. — Пугающее?
Почему-то вспомнился сон, и стало не по себе. В талант Деи Айза верила.
— Неправильное, — та покачала головой.
— Ну… звучит не очень страшно. — Айза улыбнулась и протянула раскрытую ладонь. — Смотри.
Сама она гадать по руке толком не умела. Только самое общее: долгая ли будет жизнь, не подстерегают ли внезапные болезни, ну и насчет любви, пожалуй. Хотя наставница Халборд не раз повторяла, что гадания на любовь почти всегда недостоверны.
Дея взяла ее ладонь в свою, медленно, щекотно провела кончиками пальцев вдоль линий. Ощущалось странно: будто ощупывали не линии на ее ладони, а что-то неосязаемое внутри. «Личная энергетика», — напомнила себе Айза, вот только в голове вертелось привычное для обычных людей и понятное им «душа». Но, как ни назови, а такое умели только сильные гадалки. Кроме наставницы Халборд, Айза никого раньше не ощущала так.
— Трижды, — почти неслышно сказала Дея. — Трижды твоя жизнь порвана и связана. Один уже был, давно. Два — будут. Трижды сменится имя, то имя, что отражает суть и дарует судьбу. Один раз — уже, два — будут, скоро. Если по собственной глупости не упустишь. Любовь… запутано, не понять, где правда, где ложь? Берегись поддельной. Поддашься — станешь служанкой, рабой. Настоящая… — тут она запнулась, подняла голову и посмотрела Айзе в глаза.
— Что?.. — шепотом спросила Айза. — Говори.
— Нет, — мотнула головой Дея. — Дальше… неясно. Может, потом? Время пройдет, что-то прояснится.
— Давай потом, — согласилась Айза. Передернула плечами, прогоняя тревожный холод. Может, лучше вовсе не знать? Покачала головой: нет, если не знаешь о проблемах, они все равно никуда не денутся. А вот знание поможет избежать самого страшного — или хотя бы попытаться. Кто предупрежден, тот вооружен.
Она нехотя отошла от столика, изображавшего «гадальный салон». Грызло тревожное чувство недоговоренности. Что Дея увидела такого, о чем предпочла промолчать? Уж точно ничего хорошего. В простое «неясно» Айза не очень-то верила.
С другой стороны, разобраться бы с тем, что сказано. Трижды порванная жизнь, трижды измененное имя — вот как, спрашивается, это понимать? Да еще и поддельная любовь, от которой сплошные беды…
— Пошли танцевать, сестрица! Нашла время загоняться, — Пит схватил за руку, втянул в круг. Прошептал на ухо: — Если тебя кто-то обидел, только скажи.
— Никто, просто гадание странное получилось, — Айза сняла и сунула в карман заколку, мотнула головой, позволяя волосам свободно рассыпаться. Взъерошила светлые, слегка волнистые волосы Пита, поддела: — Красавчик! Почему меня танцевать зовешь? Вон, Лану пригласи.
— Твоя Лана и без меня нарасхват. А тебе срочно нужно поднять настроение.
— Ладно, поднимай, — согласилась Айза. — Обещаю всячески содействовать и стараться.
— То-то же.
Пит не знал, как волшебники ощущают магию. Айза много раз пыталась ему рассказать, поделиться, но ее объяснения делали только хуже. Пит начинал чувствовать себя неполноценным: все рассказы
Сейчас Айза была растеряна. Что подружка-гадалка ей наговорила? Спрашивать Пит не хотел: если сама не рассказала сразу, значит, так надо. Гостей полный дом, а это, наверное, не для чужих ушей. Личное.
Значит, что? Поднимать сестренке настроение, развлекать, да и вообще, праздник у них или что?
От танцев Айза разрумянилась, кудри растрепались — была «парадная» укладка, стала натуральная львиная грива. Хотя Питу так больше нравилось. Сестренка у него красивая, в кого только пошла? Он сам точно в мать — невысокий, пухленький, никакие тренировки не помогут догнать до батиных широченных плеч и отчетливых мускулов. Ну а белобрысый в обоих, светлая порода. А у Айзы только глаза материны, серые, зато грива — как спелый рыжий каштан. Мать говорит, в прабабку, тоже красавица была, но Пит смотрел на старые черно-белые фотографии — и не очень-то видел сходство. Может, из-за одежды? Или возраста. С фото смотрела женщина лет, пожалуй, тридцати в строгом длинном платье, с туго затянутыми в гладкую прическу темными волосами, с лицом записной училки. Нет, их Айза совсем не такая!
Натанцевавшись, ели жареное мясо прямо с углей, и там, на лужайке, отведенной для барбекю, столкнулись с Реем. Это было кстати, даже очень. Рей был отличным связующим звеном — сосед, с которым они дружили с детства, сейчас учился в той же магической школе, что и Айза, только на курс старше. Так что понимал обе стороны и, случалось, растолковывал Питу что-то, чего не могла объяснить Айза. Например, почему магии начинают учить только в семнадцать, после обычной школы — и нет, дело совсем не в том, чтобы сначала получить стандартный аттестат о полном среднем образовании. Никто ведь не мешал бы открыть при обычных школах дополнительные занятия для одаренных магией детей.
— Понимаешь, мы растем, — говорил Рей. —Активно развиваемся физически и умственно, как наши наставники говорят. Обязательно добавляя, что вторая компонента у некоторых категорически отстает, ну ты ж понимаешь: что они за наставники, если лишний раз носом не ткнут в то, что учиться надо. И пока растем, магия нестабильна. На самом деле и в семнадцать еще рано, но тут уже другое — надо сразу после школы подхватить, чтобы обучение не прерывалось. Потому первый год ничему особенно и не учат, больше теории, чем практики.
В общем, Рей точно понимал во всяких волшебных делах побольше Айзы. Мог и с гаданием объяснить. Не Питу — Айзе. Если она захочет, конечно, делиться с Реем. Но — и это уже «во-вторых» — сестренке соседский пацан всегда нравился. И вроде даже взаимно — если, конечно, давнее Реево «вырастем, и я на тебе женюсь» не было той детской дурью, которая со временем проходит. Это, кстати, тоже очень Пита интересовало — то есть, прошло или все-таки нет. Приехав на каникулы, Айза говорила о чем и о ком угодно, только не о Рее, и Пит подозревал, что это не от равнодушия, а совсем даже наоборот. Были признаки. Например, как быстро она перевела разговор на учебу и наставников, когда мать спросила о соседе. Или — как часто посматривала через забор, будто караулила, когда Рей приедет. А он, кстати, появился только вчера к ночи, хотя от каникул уже и осталось-то всего ничего, меньше месяца.