Замуж за некроманта
Шрифт:
Да и без проклятий хватало если не темного, то «серого». То же воздействие на личность, к примеру. Не хотела бы Айза оказаться мишенью для приворота, помутнения разума или изменения памяти! Даже подумать о таком страшно.
Хотя такого жутковатого хватало в любом направлении магии, какое ни возьми. Зелья, чары, амулеты, даже простейшие, казалось бы, наговоры… Везде маги достигли высот в пакостях. А еще — везде нужно было очень ясно понимать, что, как и зачем ты делаешь и почему делаешь именно так. Одна ошибка — и последствия могут быть… всякими.
Так что обещанная Реем магическая защита Айзу только радовала. И все-таки она была на взводе
— Рей, — в панике прошептала она, когда, наконец, слезли с мопеда перед высоким каменным крыльцом. — Рей, а если я ему не понравлюсь?
— Понравишься.
В голове Рея слышалась железобетонная уверенность, но Айзу она не убедила. Потому что она как раз в это мгновение, как-то вдруг и сразу рассмотрев дом «дяди Яслава», в полной мере осознала: сейчас ее будет оценивать представитель тех самых потомственных снобов, от которых за свой первый год в школе магии она ни слова доброго не услышала. Которые очень старались вбить ей в голову, что она — волшебница второго, а то и третьего сорта.
Дом Яслава Корчева ничем не походил на дом родителей Рея, как и на все дома их тихой Голубиной улицы. Мрачный трехэтажный особняк из серого камня, с узкими окнами, высокой, острой крышей, кованым козырьком над крыльцом. В нем не ощущалось магии, но внутренний голос вопил благим матом: осторожно! Незваным гостям здесь не рады. И глухой высокий забор вместо привычного штакетника или живой изгороди тоже навевал нехорошие ощущения: как будто вместо обычного для Тавога не слишком ухоженного сада и увитого цветами дворика за этим забором скрывается что-то если не страшное, то уж точно неприятное.
Айза инстинктивно нашла руку Рея в поисках поддержки.
— А если он тоже считает, что я нагло лезу, где мне не рады?
— Тебе рады, — Рей сжал ее ладонь в своей и решительно шагнул к двери. — Переставай трястись.
Дверь открылась, едва он протянул руку к звонку.
— Здравствуйте, — торопливо выдохнула Айза, вслед за Реем шагнула в озарившуюся теплым желтоватым светом прихожую и, оглянувшись, уставилась на Рея: — А-а где?..
Кроме них двоих здесь не было ни души. И дверь за ними закрылась сама. Так же, как и открылась?
— Я же сказал — нас ждут и тебе рады.
— Это магия?!
О таком никто ей не рассказывал, Айза даже не могла сообразить, к чему отнести это волшебство. Чары? Артефакты? А может, на самом деле здесь есть кто-то невидимый? А то и вовсе дух?
— Это дом старого волшебного рода, — как-то совсем обыденно, будто говорил о чем-то совершенно простом и повседневном, ответил Рей. — Конечно, здесь есть магия. Довольно много на самом деле, но она не всем показывается. Только своим.
Конечно же, Айза поняла его намек: «Ты — своя». И даже немного успокоилась, но совсем немного. Потому что решающее слово еще не сказано, так? А этот самый дядя, от которого все зависит, даже встречать их не вышел!
Но Рея, похоже, ничуть это не смутило. Он повел ее в дом: из прихожей в небольшой холл, где Айза успела заметить несколько дверей и сразу две лестницы наверх, в одну из этих дверей, а за ней оказалась другая лестница — вниз. Не деревянная, как те,
Лестница казалась бесконечной: вниз и вниз короткими пролетами вокруг квадратной шахты-колодца. Над головой плыли магические огоньки, тусклые, синеватые, в их холодном свете лицо Рея казалось пугающе мертвенным. Айза крепче сжала его ладонь, прошептала:
— Рей?
— Ритуальный зал, — вполголоса объяснил он. — Самое защищенное место любого волшебного дома.
— Почему?
— Потому что оттуда легче всего навредить. Снять защиту, навесить порчу, проклясть.
— Обычные люди живут без всякой защиты, и ничего. От кого защищаются маги?
— От магов, конечно. Охота за чужими секретами — популярное занятие. А кроме секретов, есть еще… всякое. Влияние, например. Даже совсем банально — деньги. Старые волшебные семьи — настоящая банка с пауками. Не так просто выжить.
— Ты меня пугаешь? — Айза всмотрелась в серьезное лицо. — Кажется, нет. Но это звучит на самом деле страшно.
— Ты должна знать правду. Знать, понимать и учитывать, а не радоваться, как ребенок, волшебной сказке, которая на самом деле может закончиться очень плохо.
— Но раньше ты ничего мне не говорил…
— А ты бы поверила?
Поверила бы она? Хотелось сказать «да», но на самом деле Айза не знала. Рей прав, магия всегда ей казалась именно что волшебной сказкой. Наверное, нужно было обжечься самой, чтобы хотя бы задуматься. Она и задумалась после вчерашнего разговора — а вернее, после внезапнейшего и удивительного осознания, что кто-то сумел задурить ей мозги в школе, а она даже не заметила! И, если бы не вдумчивая логичность Пита, могла этого и вовсе не понять! И все-таки…
— Я и сейчас не очень верю, — честно призналась она. — То есть, конечно, верю тебе, но то, что ты говоришь… оно же в голове не укладывается!
— Придется уложить, — Рей остановился перед высокой, тяжелой даже на вид двустворчатой дверью, приложил ладонь к едва заметному узору там, где у нормальной двери была бы дверная ручка, и добавил: — И не только это, Айза. У тебя еще будут поводы испугаться.
Под его ладонью вспыхнул и погас синеватый холодный свет, и дверь медленно и совершенно бесшумно отворилась.
— Входи, — кивнул Рей.
Совсем не весело нарочно пугать девушку, которую хочешь видеть своей женой. Рей рад был бы обойтись без этого, но… целых два очень серьезных «но». Айза должна понять, что оказалась совсем не в сказке. Что теперь ее безопасность, будущее и даже жизнь зависит не от полиции, пожарных и в целом исполнения гражданами законов, а от нее самой. А Рей должен убедиться, что она не станет бояться — его.
Он почти физически, холодком по коже, чувствовал напряжение и страх Айзы, пока спускались к ритуальному залу. И сам начал бояться — не того же, конечно, что пугало ее, но… Что делать, если ее страх — победит? Если она не примет полностью, «сердцем, разумом и душой», семью и магию Корчевых? Тогда ни о какой свадьбе речи уже не будет, а терять Айзу он не хотел отчаянно. И успокоить, приободрить — не мог. Не имел права. Нужна была ее чистая, честная реакция. Абсолютно добровольное и осознанное согласие. И — любовь. Не расчет, не меркантильный интерес, а чувство, способное создать крепкие узы.