Замуж за принца

Блэквелл Элизабет

— Но ты хочешь, чтобы он им стал, я угадала?

Петра расхохоталась, когда я покраснела, а затем призналась, что пригласила его на вечеринку в замок.

— Но прошло уже почти две недели с тех пор, как я видела его в последний раз, — вздохнула я. — Я понятия не имею, придет он или нет.

— Если бы он видел, как у тебя идет кругом голова, он бы обязательно пришел.

* * *

Пир слуг был тягостным событием, как обычно бывает на таких застольях, когда люди пьют слишком много пива и вынужденно общаются со знакомыми, которых они обычно избегают. Мне не хотелось в этом участвовать, и если бы я не ожидала появления Маркуса, я быстро поела бы и ушла. Но я его ждала, и из-за этого мне пришлось провести у ворот мучительные полчаса.

Время от времени я здоровалась с кем-то из знакомых и снова начинала высматривать Маркуса среди собравшейся у ворот толпы. Мое сердце колотилось одновременно от предвкушения и страха.

— Как насчет покружиться?

Я в удивлении обернулась, и мне в нос тут же ударил смешанный запах алкогольных напитков и пота. Это был Элгар, один из помощников конюхов. Его тело слегка покачивалось из стороны в сторону, а рот искривила улыбка.

— Нет, спасибо, — ответила я.

— Какие мы зазнайки! — произнес он, передразнивая мои интонации. — Я должен был знать, что ты задерешь нос. Но ты не лучше, чем все мы, дорогая.

Я в ярости отошла, чтобы не совершить ошибку и не высказать ему все, что я об этом думаю. Потому что я действительно считала себя лучше Элгара и его пьяных дружков. Служба у королевы Ленор меня изменила. Я начала ценить все, что любила моя госпожа: красоту, поэзию, изящные манеры и умные разговоры. Как ни странно, но в ее присутствии я чувствовала себя более непринужденно, чем в обществе людей одного со мной положения, большинство из которых не умели даже написать свое имя.

— Элиза!

Обернувшись, я увидела в толпе Маркуса. Его высокий рост позволил ему разыскать меня взглядом. В ту же секунду окружающие меня шум и давка прекратили свое существование. Моя радость была настолько велика, что я помахала ему рукой и ринулась навстречу, не заботясь о том, что подобное поведение выглядит чересчур развязным для нашего краткого знакомства. Он был одет, должно быть, в свою лучшую одежду: белую льняную сорочку и коричневые шерстяные брюки, безукоризненно чистые, но явно штопанные. Большинство окружающих его слуг были одеты намного лучше. Король придавал внешнему виду большое значение и каждые два года предоставлял слугам новую униформу. Мое собственное платье, очередной подарок королевы, было оторочено кружевами и бархатной лентой. Маркус был очень наблюдателен, и я не сомневалась в том, что скромность его одежды по сравнению с моей не ускользнет от его внимания.

Он быстро, но неловко поклонился, а затем сухо улыбнулся и покачал головой.

— Извини. Я не знал, как следует одеваться на такие мероприятия.

— Это гулянка слуг, а не господ, — ответила я, ободряюще улыбаясь ему.

Затем в надежде, что алкоголь поможет мне немного успокоиться, я предложила ему выпить эля, и мы вместе начали преодолевать шумную толчею вокруг бочонков.

Наши первые попытки заговорить были натянутыми и робкими. Я неуклюже пыталась выяснить, не помолвлен ли он, а он столь же неуклюже подтвердил, что свободен. К тому времени, когда каждый из нас осушил свою первую кружку, мы уже поддерживали полноценную беседу, достаточно непринужденно обсуждая придворные сплетни и новости Сент-Элсипа, в то время как наши тела мучительно намекали на другие, более дразнящие сюжеты. В этой давке то Маркус прижимался своей рукой ко мне, то мои пальцы невзначай касались его плеча, когда я наклонялась к нему, чтобы шепотом поделиться очередным возмутительным слухом. Когда в стельку пьяный ремесленник, шатаясь, шагнул ко мне, демонстрируя явные позывы к рвоте, я шарахнулась от него, врезавшись в Маркуса, и мы оба едва удержались на ногах. Шатаясь, пытаясь удержать равновесие и сохранить достоинство, я услышала смех Маркуса, обхватившего меня за талию, чтобы помочь мне устоять. Но он надо мной не насмехался, как на его месте сделал бы любой другой мужчина при виде моей растерянности. Нет, его смех звучал ласково и радостно.

Я видела, как вокруг меня мужчины и женщины разбиваются на пары, поборов робость с помощью эля. В такие вечера слуг освобождали от всех обязанностей и позволяли делать то, что им хочется.

В кои-то веки мне хотелось к ним присоединиться. Я хотела получать удовольствие, не задумываясь о том, кто и что подумает.

Как только Маркус выпустил меня из объятий, я схватила его за руки.

— Здесь слишком много людей, — заявила я. — Пошли со мной.

Я провела Маркуса через двор, и мы вошли в замок. Я надеялась, что мое лицо не выдает волнения, трепещущего у меня в груди. В молчании мы шли по коридорам, извивавшимся сквозь стены главного этажа, мимо Большого Зала, где веселилась знать. Пройдя через пустой Приемный покой королевы, мы направились к двери, которая вела наружу, в огороженный стеной сад. Солнце уже почти опустилось на линию горизонта, погрузив все вокруг в золотистую дымку. Цветочные клумбы были на пике цветения, и нашу прогулку по саду сопровождали умопомрачительные ароматы. Совсем недалеко от нас толпились сотни людей, но здесь, в этом укромном убежище, мы с Маркусом были совсем одни.

Мы были одни, и нас никто не видел. Мое сердце колотилось от предвкушения.

— Присядем? — предложила я, кивая на полукруглую деревянную скамью посреди розария.

Я села первая, и Маркус сел рядом, на расстоянии одной ладони.

— Ты никогда... — он помолчал и устремил на меня пронзительный взгляд, испепеливший остатки натянутой вежливости между нами. — Ты никогда не задумывалась об удивительной перемене в твоей жизни? Тебе верится, что ты живешь здесь, в таком обществе?

Столь прямой вопрос заслуживал прямого ответа.

— Не верится, и я изумляюсь этому каждый божий день.

— Эта жизнь, она тебе идет, — с какой-то грустью в голосе произнес он.

— Мне идет королева. Но замок очень отличается от того мира, в котором я росла.

— А где это было?

Я уже давно не говорила о своем прошлом ни с кем, кроме Петры. Мою историю можно было уместить в нескольких коротких предложениях, но Маркус меня слушал, и слушал по-настоящему. И невольно я открыла ему гораздо больше, чем намеревалась вначале. Я рассказала о суровости отца, о последних мгновениях маминой жизни, о моей отчаянной надежде, что замок станет для меня спасением. Я до небес превозносила доброту королевы, не скрывая и того, что в ее отсутствие меня охватывало чувство одиночества и страх, что в этих стенах меня всегда будут считать посторонней.

— Возможно, именно поэтому ты обращаешься со мной не так, как все остальные слуги из замка, — тихо произнес Маркус. — Все они смотрят на торговцев из города свысока. Ты единственная, кто этого не делает.

— Когда мы встретились впервые, я только что прибыла с фермы и, скорее всего, даже не успела вычесать солому из волос. Но ты был ко мне добр.

— Ты помнишь тот день в мастерской отца?

— Конечно, помню, — с робкой улыбкой ответила я. — А ты?

— Я никогда его не забывал, — хрипло произнес он. — Я помню все наши встречи до единой.

Мы смотрели друг другу в глаза, вида в лице собеседника отражение своих собственных надежд. Я протянула руку и нащупала его ладонь. Наши пальцы сплелись, и мы начали ласкать друг друга нежнейшими касаниями. Он наклонил голову и коснулся губами тыльной стороны моей кисти. Я хихикнула от восторга, и он рассмеялся в ответ.

— Приятно ли вам это, миледи? — с преувеличенной любезностью поинтересовался он. — За вами, должно быть, ходят десятки поклонников, умоляя вас осчастливить их поцелуем. Возможно даже, имеется такой, который поет о любви, перебирая струны лютни?

За его шутливым тоном слышался страх. Я знала, что всегда буду считать себя деревенской девчонкой, незаслуженно оказавшейся на своем месте. Но сыну сапожника я, видимо, казалась недосягаемой.

— Я та же девушка, которую ты встретил в мастерской отца, — проговорила я. — Меня не интересуют придворные, вообразившие себя поэтами.

Мы сидели рядом и по-дружески болтали, соединив руки. Мое сердце рвалось из груди. В попытке укрепить объединяющую нас честность я принялась рассказывать, как скверно справлялась со своими обязанностями в первые дни службы у королевы Ленор, наслаждаясь веселым смехом Маркуса.