Замуж за врага. Его (не) любимая

Марлин Юлия

Девушка уснула, так и не выпустив камня из сжатой ладони.

… Из сна вырвалась, почувствовав что-то смертельное, страшное, мучительное.

И если бы не настойчиво жаливший левую ладонь огонь, казалось, проевший плоть до кости, София бы не проснулась.

Застонав, разомкнула кулак — раскаленный рубин выскользнул из ладони на простынь. Он был непроницаемого черного цвета, и оставил на коже страшный ожог, но это она узнает позже, гораздо позже. А сейчас… мысли путались и рассыпались, как карточный домик.

Заложница приподнялась на локте: тьма,

чистая и незамутненная погребла под собой огромный мир севера. Не было ни контуров, ни очертаний, ни силуэтов. Что случилось? Куда она попала? Попыталась позвать на помощь, но голос ослушался. Первая ее мысль: умерла. Но девушка тут же отмела эту глупость. Если так — она бы не испытывала боли, но обожженная ладонь горела в диком пламени, наполняя глаза слезами.

На улице что-то сверкнуло, разгораясь. Фонарь. В серебристом зареве уличного освещения возникли смутные очертания шкафов и стульев.

«Я в Ордене», мелькнула мысль.

Тревоги напрасны. Вот только уловив нотку странного приторного аромата, похожего на… запах кипящего в котле жженого сахара, насторожилась. Но не это смутило девушку, а то, что вокруг царит гробовая тишина.

София пересилила настойчивый зов сна и, сосредоточив внимание на ожоге, сползла с кровати. Ноги и руки слушались плохо, будто ее отравили. Потребовалась минута, чтобы добрести до двери, опираясь о темную стену, затем набросить плащ и обуться. Вскоре заложница брела по пустынному коридору, пошатываясь, как завсегдатай таверны. Приторно-сладкий аромат дурманил сознание: глаза слипались, голова сильно кружилась. На первый этаж она спустилась только благодаря великой воле и страстному желанию разобраться в происходящей чертовщине. Именно — чертовщине, потому что назвать по-другому то, что она увидела в Большой гостевой зале, язык не поворачивался.

Словен и Тис, сидевшие у стола, застыли статуями. Княжна осторожно подошла к близнецам и, заглянув в остекленевшие глаза, ужаснулась.

«Спят на ходу», — пронеслось в голове.

Девушка обернулась: в том же зловещем состоянии пребывал лысоватый бардоволицый губернатор, которого она заприметила еще днем. Рядом с ним восковыми куклами молчали две его распрекрасные дочери в ситцевых платьишках. В дверном проеме темнели неподвижные фигуры братьев Ордена, а рядом с ними неподвижно стоял Милонег.

София скользнула взглядом по Добрыне. Воевода застыл с трубкой в руках, не успев докурить целебную смесь мецеллисы. Дымок чуть заметно поднимался над узорной табачной чашей. Дальше, в затемненном углу в кресле расположился Святослав. Его темные глаза смотрели в никуда, а сам он выглядел безразличной копией самого себя. Вдоль стен и за столами холодели торговцы — все с распахнутыми глазами, неподвижные, как покойники. Но вот, что странно — среди спящих она не заметила целителя Хорса. Возможно, тот удалился в покои, а может, ушел с другими братьями по целительским делам?

Поборов приступ страха, девушка медленно подошла к Святославу и опустилась на колени. Набравшись смелости, коснулась его запястья,

и одновременно всмотрелась в закаменевшее лицо. Мужская рука была холодна. Глаза омертвели, утратив сияние.

— Господин.

Святослав не шелохнулся. Его можно было принять за призрак, если бы не широкая грудь, вздымавшаяся в тяжелом, неровном дыхании. Кто бы ни наслал на Обитель сон — без магии тут не обошлось.

— Проснитесь, — повторила София, затем закусила губу и, отбросив косу за спину, принялась тормошить Святослава.

Вдруг с улицы донесся металлический шелест. Уличное освещение выхватило грузные фигуры, крадущиеся вдоль окон. Княжна вздрогнула, разжимая запястье Святослава. Новый круг света обличил тени чужаков с обнаженными клинками.

У всех дверей расставлена стража, а на улице дежурят люди князя, так почему они не подают сигнал тревоги?

— Тоже спят, — выдохнула девушка и помотала головой, избавляясь от сонливого дурмана.

Сонное зелье! Весь орден отравили темной магией.

Усилием воли София подавила испуг и встала. Если ей не удастся разбудить Святослава и остальных, через минуту убийцы ворвутся внутрь и перебьют гостей и братьев без милосердия и сострадания.

Брось их! Беги! Спасайся! Пусть северяне умрут! Какое тебе дело до жизней врагов? Они никогда не станут друзьями, а тем более семьей!

Мысль была настолько яркой, что София бросилась к черному ходу, но сразу остановилась. Пока одна часть истерзанной девичьей души настойчиво кричала о бегстве, другая отчаянно умоляла: Останься. Помоги. Спаси их. Спаси ЕГО.

Она затрясла головой, не в силах принять достойного решения. Боялась ошибиться, сделает выбор, о котором потом придется пожалеть. Взгляд девушки упал на окно, выходившее на Запретную Площадь. Там на постаменте стояла магическая чаша с осколком меча древнего бога. Тим говорил, в осколке заключена неслыханная мощь и к нему лучше не подходить, чтобы не вызвать ужасающих последствий.

Как бы тяжело ни дался выбор, София все бросилась в коридор. Позади раздался топот, скрежет железа и глухие крики убийц.

— Я нашел ее! Сюда!

Они были уже внутри.

Босые ноги девушки скользили на мокрых плитах, а темнота коридоров дважды заводила в тупик.

— Мерзавка уходит! Обходите справа! А вы слева, — летело в спину.

Соня выскочила на кухню и зажмурилась от яркого света. У печей не двигались повара и послушники. Брат Якович замер у окна; Тим не шевелился, склонившись над тарелкой супа.

Минув людей, София выскочила в ночь. Темно-серые облака поливали дождем, редкие фонари покачивал холодный ветер, а все вокруг пятнал зеленоватый туман с привкусом пережженного сахара. Он бродил по переулкам, скверам и пристани; не оседал под ноги, не рассеивался на ветру. Держался стойко и отравлял сном любого, имевшего не осторожность вдохнуть хоть каплю. Весь Орден Тех, кто Оберегает пал жертвой опасного колдуна.

Переполненная решимостью, девушка юркнула в сквер и очутилась у чаши с клинком. В голове вспыхнуло предостережение: