Замужем за Буддой
Шрифт:
Это была настоящая я. Именно такая женщина, какой меня создала природа. И я бессильна это изменить. Некоторые вещи в нашей жизни предопределены и неодолимы. Они в крови. Такой уж я родилась.
Я взяла Мудзу за руку и провела по натянутой, готовой лопнуть ткани, показывая, как нужно ее разорвать. Сначала от разреза на юбке резким движением вверх, а затем тихо и неторопливо продвигаться все выше и выше. Затаив дыхание, молча, чтобы не пропустить самый прекрасный и трогательный момент, когда шелк издаст последний, ни с чем не сравнимый по красоте вздох.
В
И снова Мудзу был моим богом. Он бросил меня на кровать и стал исступленно рвать на мне платье.
Я стонала, извиваясь подобно змее, пытающейся скинуть кожу. Мудзу засмеялся и зажал мне рот поцелуем.
— Тс-с… — прошептал он. Его тело напружинилось, и он, преисполненный жалости к этой умирающей красоте, неумолимо рвал шелковое ципао в клочья.
Звук рвущегося шелка, чистый и звонкий, едва различим, печален и прекрасен. Пытаясь улететь, он запутывается в ресницах и еще долго дрожит на них, не желая умирать. Вы закрываете глаза и слышите этот слабый, беспомощный шелест, а потом вас подхватывает и уносит жаркой безжалостной волной.
Когда в Шанхае портниха приносила мне очередное ципао из нежного и трепетного шелка, я говорила про себя: «Бывает разная красота. Существует красота, созданная для вечности, которую нужно бережно хранить. Но есть прекрасные вещи, с самого начала обреченные на разрушение и смерть. Это преходящая, временная красота».
15
В храме благодатного дождя
Что ты есть — ты не видишь; что ты видишь — тень твоя
[11]
.
Рабиндранат Тагор. «Залетные птицы»
Горы пустынны, людей не увидишь на них,
Слышен лишь речи далекой неявственный гул
[12]
.
Ван Вэй. «Лу Чжай»{71}
Остров Путо. Осень.
Целую ночь утлый паромчик «Море и небо» бесстрашно рассекал океанские волны и к восьми утра наконец-то добрался до пристани. Несколько раз чихнув, двигатель заглох, на берег перекинули трап, и пассажиры один за другим начали сходить на пристань, волоча за собой багаж.
Только что прошел дождь, и залитая дегтебетоном дорога была еще мокрой. Но небо уже просветлело, и сквозь облака пробивалось солнце. Я всей грудью жадно вдохнула свежий морской воздух. Осмотревшись, поняла, что стою в небольшой низине, а вокруг высятся
Спросив, как проехать, я села в небольшой, битком набитый автобус. Мой путь лежал в Храм благодатного дождя.
Открывающийся из окна вид заворожил меня. За тридцать лет, миновавших с моего появления на свет, я несколько раз возвращалась сюда вместе с родителями. Но раньше у меня всегда было ощущение, будто меня привозят сюда против моей воли, и я старалась поскорее воскурить благовония перед статуей Будды, а потом думала лишь о купании, возможности позагорать на солнышке и понежиться на теплом белом песке пляжа.
Казалось, и бирюзовый океан, с мерным рокотом кативший бесконечные волны, и белый песчаный пляж, и горные склоны, отливающие всеми оттенками зелено-коричневого, и лесные чащи, и каждая травинка, и каждое придорожное дерево, и каждый камень на обочине — все приветливо улыбалось мне.
Все вокруг было таким родным!
Соленый океанский бриз овеял лицо прохладой, растрепал и спутал волосы. Каждая пора на моем теле раскрылась, меня захлестнуло радостно-тревожное ожидание, на глаза навернулись слезы.
Автобус остановился неподалеку от Храма благодатного дождя. Я сошла последней.
Сразу же увидела позеленевшую от времени высокую каменную арку с выгравированным на древнем камне названием «Храм благодатного дождя». За аркой был виден лишь мостик, украшенный миниатюрными высеченными из камня львами. А сам храм оставался незримым, сокрытым где-то в глубине зеленой чащи.
Лишь миновав мостик и пройдя по скользкой, поросшей мхом дорожке, вы оказываетесь перед храмом и в благоговении замираете перед лицом этого торжественного, вечного безмолвия.
Но сначала мне нужно было найти жилье. Я помнила, что на склоне холма, недалеко от храма, есть небольшая гостиница, принадлежащая местным рыбакам. И действительно, гостиница по-прежнему существовала, и название у нее осталось прежним — «Счастливый путник». Здание постарело за минувшие годы, но оно было радо встрече со мной, как старый и верный друг после долгой разлуки.
Никаких хлопот с оформлением, и номер на удивление дешевый. Вспомнив о дороговизне жизни на Манхэттене, я подумала, что люди там просто бросают деньги на ветер.
До номера меня проводила раскрасневшаяся от свежего морского ветра молодая девушка, которая дала мне термос с кипятком. Она шла впереди, и ее шаги гулко отдавались в старом коридоре. Окна моей комнаты выходили на юг, из них открывался вид на океан.
Девушка поставила термос на стол, сообщила, когда постояльцев кормят завтраком, обедом и ужином, когда дают горячую воду, а затем ушла, смущенно улыбаясь.
Я бросилась на кровать и, убаюканная размеренным рокотом волн и шумом ветра в верхушках деревьев, задремала. Наверное, мне приснился какой-то сон, но как только я открыла глаза, тут же забыла его.