Замужем за незнакомцем

Аллен Луиза

Его София. Он должен вернуть ее, сказать, что любит ее и что простил ее. Он должен впустить ее в свой мир, делиться с ней своими мыслями, надеждами, быть с ней откровенным, дать теплоту, которой она обделена. Она пишет, что обманула его доверие. Острый кусок сургуча впился в палец, и он был благодарен этой боли — она вывела его из ступора.

Он ожидал от нее полного доверия, а сам заслужил его? Да, она не доверила ему своих планов и мыслей о том, что всегда мечтала о признании. Но почему она должна была ему открыться? Если он и начал раскрываться перед ней, то

только благодаря ее нежному, терпеливому участию. Иногда ей это удавалось. Поддразнивая, взывая к его чувству юмора, шаг за шагом она пыталась распутать клубок нервов, из которого он состоял. И она добилась своего, потому что была искренней и терпеливой, разделяла его утрату, боль и излечивала его. И разве это не перевешивало в тысячу раз тот единственный промах, который она совершила?

Он должен отыскать ее, привезти домой, все ей объяснить и молить о прощении. Но где ее искать? Едва ли она поехала к матери, в родной дом. София любила свою мать, но он видел, что они не очень-то близки и вряд ли она захочет доверить матери свои сомнения и трудности в браке. И абсолютно уверен в одном — она не поедет к брату. Это исключено.

«Во Флэмборо-Холл? Но Уилл сейчас здесь, в Лондоне. Она ищет душевного тепла. Теплота». Это слово преследовало его, память все время пыталась что-то подсказать. И вдруг он вспомнил.

Старый дом в Лонг-Веллинге. Вспомнил, как она, стоя в холле, восторженно оглядываясь и держа его руку, произнесла: «Как мне здесь нравится. Мне стало так тепло на душе, как будто старый дом обнимает меня. До чего же здесь хорошо и уютно».

Скорее всего, она поехала туда. Больше некуда.

— Хоуксли, Чиверс не вернулась?

— Нет, сэр. Она, наверное, с леди Чаттертон.

— Понимаю. Кажется, моя жена неожиданно решила поехать в наше старое поместье в Лонг-Веллинге. Небольшой сюрприз. — И он изобразил улыбку терпеливого мужа, потакающего капризам жены.

— Вы так считаете, сэр? — По лицу дворецкого было заметно, что он ни на миг не поверил импровизации хозяина.

— Уверен. Скажите Эндрю, чтобы собрал мои вещи, я проведу неделю в деревне. Несколько рубашек, смену белья, никаких вечерних костюмов. И отправьте Майкла в конюшни, пусть наймет экипаж.

— Да, сэр.

И Кэл через две ступеньки помчался в свой кабинет, где в сейфе лежали деньги, засунул банкноты во внутренний карман сюртука и сел писать письмо в офис на Лиденхолл-стрит своему коллеге с извинениями, что временно взваливает на него свою работу. Кроме того, он вложил в конверт заявление для начальства с просьбой дать ему небольшой отпуск по неотложным семейным обстоятельствам.

Садясь в экипаж, Кэл подумал: интересно, как отнесутся их лордства к его внезапному отсутствию, но вдруг понял — ему все равно. Если он не вернет Софию, для кого ему работать? Карьера, богатство и положение — ничто, если этим он не сможет порадовать ее, достойно содержать семью и детей. Он готов положить свою жизнь к ее ногам.

Глава 22

Экипаж остановился у подъема на холм. Дальше шла узкая колея, не пригодная

для быстрой езды и большой кареты. Он не протестовал, когда возница не захотел рисковать лошадьми, потому что в темноте легко можно было перевернуться.

— Я и не ожидал от вас таких подвигов.

Кэл вышел, расплатился, и карета загромыхала прочь, оставив его стоять на обочине с дорожной сумкой. Было темно, лишь лунный свет, пробиваясь сквозь ветви высоких деревьев, освещал ему путь. Где-то зловеще ухнула сова.

Он поднял сумку и начал подъем, стараясь шагать осторожно и неслышно, потом вспомнил, что он не в Индии, а кругом не джунгли, из которых в любой момент может выпрыгнуть хищный зверь, рыскающий в поисках добычи. Лучше внимательнее смотреть под ноги, чтобы не угодить в яму на дороге и не споткнуться. Какое-то время он сосредоточился на этом и, ловя шорохи ночи, отвлекся от мыслей о Софии.

С ней все в порядке, он почему-то был уверен в этом. Интуиция подсказывала, что ничего страшного не произошло. Такое подсознательное чувство возникало у него, когда дело касалось Дана. Скоро он увидел силуэт большого дома. Огоньки в окнах сказали ему, где София нашла убежище.

Он открыл заднюю дверь на кухню, огромную, как пещера, и увидел Чиверс, которая убирала со стола остатки скромного ужина. Когда от открытой двери потянуло сквозняком, девушка подняла глаза и замерла от неожиданности.

— Сэр!

— С твоей хозяйкой все в порядке, Чиверс? — Он закрыл дверь и вошел в кухню.

Девушка на мгновение потеряла дар речи, но быстро пришла в себя:

— С ней все хорошо. Мы добрались без всяких проблем, поужинали и собирались ложиться спать. — И, помедлив, добавила: — Но она несчастна, сэр, и хотя не плачет, но очень грустная. А я не знаю, что сказать, чтобы ее утешить.

— Ты хорошая девушка и сделала для нее, что могла. Спасибо и иди к себе спать, когда закончишь. Теперь сам позабочусь о ней. И запру двери.

Чиверс заглянула ему в глаза и, очевидно, увидела там нечто такое, что ее окончательно успокоило.

— Она в гостиной, сэр. Желаю успеха, сэр.

— Благодарю.

Он шел через темный дом, слышал, как скрипят и охают старые половицы, и, увидев слабый свет, пробивавшийся из-под двери гостиной, глубоко вдохнул и взялся за ручку двери.

София отложила карандаш на рисовальную доску и устало потянулась, разминая спину. Теперь, когда она закончила рисовать, не оставалось ничего другого, как снова думать о Каллуме и о том, что она его покинула.

Сзади раздался щелчок дверной ручки.

— Ты идешь спать, Чиверс? — не поворачиваясь, спросила она. — Мне больше не понадобится твоя помощь, вряд ли я засну, поэтому не стану переодеваться.

Ответа не последовало. Она повернулась и остолбенела, увидев своего мужа, который стоял, глядя на нее, — его карие глаза казались черными.

— Каллум!

Как он сумел разыскать ее и так быстро?

— Что ты рисуешь? — спросил он таким тоном, будто они были сейчас дома и мирно коротали вечер, а он выглянул из своего кабинета посмотреть, чем она занята.