Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
Шрифт:
Когда свет переменился, слева от меня, дребезжа звонком, поехал велосипед. В это же время «фиат» рванул с места и попытался обойти меня справа.
Велосипед ехал вплотную ко мне, и я не сомневалась, что сейчас собью его. Оставалось лишь резко отвернуть вправо, в машину.
Возможно, я ошибалась, и велосипед был не так уж близко. Все может быть. Я врезалась в «фиат» и одновременно услышала металлический скрежет и громкое «бум!»: лопнула моя правая передняя шина.
Ощущение при автомобильной аварии – горькое, безнадежное. Когда это
Ударив по тормозам, я инстинктивно резко свернула в сторону.
Машина остановилась, и я смотрела, как велосипедист виляет по улице прочь. Мне хотелось свернуть ему шею. Мне хотелось, чтобы я свернула ему шею полминуты назад, пока еще было не поздно. Мне хотелось уехать, и чтобы моя машина снова была в порядке.
Хлопнула дверь.
– Черт побери! – послышался разъяренный голос.
Темные очки по-прежнему закрывали глаза водителя, но все было написано на нижней половине его лица бешено перекошенным ртом. У мужчины были очень светлые волосы, и он яростно жестикулировал.
Я открыла дверь и стала вылезать, но внезапно сердце схватила аритмия, и я на мгновение замерла, испуганно зажмурившись.
– Дамочка, где ваши сраные мозги?
– Вы бы не могли минутку подождать? – Я машинально приложила обе руки к сердцу и чувствовала себя, как листок бумаги, который разрывают пополам.
– Подождать? Послушайте, дамочка, вы чуть не снесли переднюю часть моей машины. Чего еще мне ждать?
– У меня плохо с сердцем.
– У меня плохо с машиной!
Сзади послышался быстро приближающийся вой сирены, и через мгновение полиция была уже на месте.
И тогда я впервые по-настоящему рассмотрела того водителя. Он снял свои очки, и только тут я поняла, почему он их носил: он был альбиносом. Желтые волосы над серебристыми, прозрачно-белыми бровями, розовая кожа. Не знаю, были ли у него розовые глаза. Было слишком темно, чтобы разглядеть.
Меня изумило, как все в этом человеке словно светилось, выхватывая его из вечерних сумерек. Как фосфоресцирующая игрушка или горящий ночник.
– Ну, в чем дело? – Полисмен был большой и толстый, с голосом, подобным скрежету коробки передач какого-нибудь трейлера.
– Дело в том, что она врезалась в мою сраную машину.
– Выбирай выражения, ас. Здесь дама.
Посмотрев на копа, я попыталась благодарно улыбнуться. Мое сердце снова затихло, я медленно вылезла из машины и встала между двумя мужчинами.
– Я набирала скорость, когда меня подрезал велосипедист. Пришлось резко отвернуть.
– То есть отвернуть прямо в меня.
– Это правда.
– Кол мне в зад, если не правда!
Полицейский сурово посмотрел на него и записал что-то в своем большом блокноте, который достал из нагрудного кармана. Все у него было большое: блокнот, ручка, пистолет в блестящей коричневой кобуре на широком бедре.
– А что делал ты, обгонял
– Она ехала слишком медленно. Мне пришлось обгонять.
– Она вообще не ехала – она пыталась отвернуть от велосипеда. Тебе не следовало обгонять ее справа. Потому-то она и врезалась в тебя, и это я запишу в своем рапорте.
Альбинос разинул, а потом захлопнул рот. Он не верил своим ушам.
– Это полное дерьмо! Откуда вам знать, что она говорит правду?
– Во-первых, у меня есть свидетели, а во-вторых, я не слышал от тебя никаких опровержений!
– И где же эти свидетели?
Коп указал на группу людей, собравшихся вокруг полицейской машины и разговаривавших с его напарником.
– Они все говорят, что ты тронулся слишком быстро и попытался обогнать справа. Ты знаешь, это опасный маневр. И это нарушение. А значит, тебе нечего сказать в свое оправдание, если дело дойдет о суда.
– Ни хрена себе! Даже не верится, что вы мне такую срань говорите!
– Мне не нравится твое поведение, беляк. Покажи-ка свои права.
Альбинос полез в карман и достал красивый красный кожаный бумажник. Я увидела на нем переводную картинку со сценой из «Полночи» – отвратительного фильма ужасов, очень популярного в то время.
– А вот это интересно! Тебе известно, что они просрочены на три месяца? У тебя недействительные права, и, пожалуй, тебе светит обвинение в опасном вождении, Брюс. Брюс… Битц? Ну и имечко! У тебя есть еще жалобы, Брюс Битц? – Полицейский подмигнул мне. При виде этого альбинос состроил такую рожу, будто проглотил жабу.
Добравшись до дому, я первым делом приняла ванну – вторую за вечер. Ванна – это моя запретная любовь и постоянное отпущение грехов. Как моя героиня Бланш Дюбуа, когда что-то идет не так, я открываю кран и наливаю воду… Горячую-горячую, как только можно. Врачи говорят, что такие встряски не на пользу моему сердцу, но это один из тех немногих случаев, когда я говорю себе, что мне слишком хреново, чтобы их слушать. И к тому же я придерживаюсь мнения, что мое сердце имеет собственный ум. А поскольку оно живет внутри меня, то должно привыкнуть к погружениям в кипяток, когда его хозяйка нервничает.
Я добавила в ванну чудесную большую порцию шампуня с кокосовым маслом. Глядя, как она взбивается в воде жемчужной пеной, я на время забыла о своей искореженной машине и сердитом мужике с белыми волосами. Сердитый белый мужик с белой машиной.
Повесив одежду, я блаженно шагнула в дымящуюся пену и устроилась поудобнее, а спустя какое-то время, несколько раз моргнув отяжелевшими веками, глубоко уснула.
Мне снилось, что я в незнакомом городе, на первый взгляд сером и печальном, отдающем чем-то восточным, весьма вероятно, коммунистическим. София или Прага, чужой город в полном смысле слова. Город тихой, безымянной муки. Я никогда там не была, это точно.