Замужество Китти

Хейер Джорджетт

– Хорошо, девочка! – одобрил мистер Пениквик. – Садись!

– Вот вам кресло! – предложил лорд Бедденден.

– Вам будет удобно здесь, моя дорогая Китти, – сказал преподобный Хью, указывая на стул, с которого он поднялся, когда она вошла.

Боясь упустить момент, встрепенулся и лорд Долфинтон. Издав глубокий вздох, он взмолился:

– Возьмите мой! Он не так удобен, но я буду счастлив. Прошу вас!

Мисс Чаринг одарила кроткой улыбкой всех собравшихся и, сложив на коленях руки, села на стул, который стоял у стола.

Мисс Чаринг была миниатюрной, хорошо сложенной брюнеткой, с

маленькими красивыми руками и ногами, с лицом, основную прелесть которого составляли большие темные глаза. Они выражали такую искренность и чистоту, что, когда Китти пристально смотрела в лицо собеседникам, некоторые из них испытывали замешательство. При этом у нее был мило вздернутый нос, короткая верхняя губка, но – волевой подбородок. Свои роскошные темные волосы она укладывала так скромно, что снискала этим расположение своего опекуна. На ней было невзрачное зеленое платье с высокой талией и узкой оборкой. На шее виднелся маленький золотой медальон. Это было ее единственное украшение. Если на лорда Беддендена, человека светского, ее одежда произвела удручающее впечатление и он подумывал о роскошном наряде, который куда бы больше подошел Китти, его брат изучал скромную внешность девушки с одобрением.

– Итак, Китти, – сказал мистер Пениквик, – я рассказал о своих намерениях племянникам, и сейчас они сами могут с вами поговорить. Это не относится к мистеру Беддендену, как все понимают, хотя, я не сомневаюсь, он может многое сказать. По правде, я даже не знаю, зачем он явился.

– Думаю, – сказал Китти, имею в виду его светлость, – он явился, чтобы прокатить Хью.

– В самом деле, Китти! Честное слово! – воскликнул Бедденден, несколько смущенный. – Но вам пора научиться правильно говорить!

Мисс Чаринг удивилась и вопросительно взглянула на Хью.

Он пояснил:

– Джордж имел в виду, что такое слово, как «прокатить», не стоит употреблять в разговоре, кузина.

– Ха! – воскликнул мистер Пениквик. – Так он имел в виду вон что! Отлично! Отлично! В таком случае, я бы посоветовал ему не совать нос в дела, которые его совершенно не касаются! Более того, я не хочу, чтобы вы делали девушке замечания! Я не позволю этого, пока она живет в моем доме. Мне вполне достаточно одной мисс Фиш!

– Я хотел бы заметить вам, сэр, что моей кузине лучше брать пример с мисс Фишгард, чем с Джека, если я не ошибаюсь, – не сдавался Хью, отчетливо выговорив имя гувернантки.

– Вздор! – возразил мистер Пениквик. – Она не с Джека берет пример! Она берет пример с меня. Я знаю это манерное сюсюканье: «Ах, я сегодня не сомкнула глаз!» Проклятье! Никто еще не раздражал меня так, как вы, Хью, с этой вашей чопорностью и банальностями! Если я что-то решил, никогда не пытайтесь меня переубедить! Я от своего слова не отступлюсь! Никогда этого не делал – и не собираюсь. К тому же у Китти нет причин спешить с выбором. И если она прислушается к моим советам, то подождет и многое поймет сама. Не все из вас достойны ее, и, если кто-то думает, что сможет сесть мне на голову, он очень скоро поймет, что ошибается!

После таких неожиданных и ядовитых речей мистер Пениквик позвонил в звонок с такой силой, что не только дворецкий, но и камердинер появились в кабинете, не успело еще стихнуть эхо звонка. Мистер

Пениквик объявил, что удаляется в библиотеку и что на сегодня с него достаточно. Никого, кроме доктора, он видеть не желает, поскольку плохо себя почувствовал.

– Хотя не думаю, что после встречи с ним мне полегчает, – сказал он и обрушился на камердинера, который оказался не слишком ловок. Уходя, он бросил злобный взгляд на лорда Беддендена. – Даже если бы я имел прекрасный сон, а проснулся здоровым, не ощущая боли от этой проклятой подагры, я все равно не захотел бы вас видеть, Джордж! – произнес он.

Лорд Бедденден подождал, пока мистера Пениквика выведут из комнаты, и окинул всех многозначительным взглядом: «Разумеется, не сложно догадаться, что толкает его на этот черный юмор!»

– Не очень-то он любезен с вами, – сказал Долфинтон, давая понять, что ему все ясно.

– Попридержи язык! – воскликнул Бедденден довольно раздраженным голосом. – У дядюшки начинается, наверное, старческий маразм! Отвратительнее всего…

– И в самом деле, отвратительно, – сказал Хью. – Даже его учтивость неприятна – не по отношению к нам, а к нашей кузине!

– Она не наша кузина!

– Дорогой мой брат, мы считаем ее нашей кузиной еще с тех пор, когда она была в пеленках.

– Знаю, знаю, – сказал Бедденден, – но вы слышали, что сказал дядюшка. Мы не родственники.

Хью холодно произнес:

– Я не это имел в виду. Я счастлив, что могу сказать, что такое подозрение никогда не приходило мне в голову.

– Твои мысли были покруче, Хью! – с усмешкой проговорил Бедденден.

– Ты забываешься! – тихо сказал Хью, и в его голосе прозвучало предостережение.

Опомнившись, лорд Бедденден покраснел и виновато посмотрел на Китти:

– Я прошу прощения! Но все это меня просто выводит из терпения! Какой-то фарс. Тем не менее, я не хотел поставить вас в неудобное положение и надеюсь, что своим спором мы не позволили вам почувствовать себя униженной.

– Что вы! Конечно нет! – заверила его Китти. – Кстати, я очень удивлена. Хью убедил меня, что разговоров о происхождении не будет. Но меня это не очень волнует.

– Честное слово! – сказал лорд Бедденден, не зная, улыбнуться ему или рассердиться. – Хью сказал, Хью обещал?.. Какие сладкие беседы, мой дорогой братец! Какие заверения! Ты, наверное, всегда будешь водить нас за нос! А вы, дорогая Китти, говорить с Хью на такие темы! Но я умолкаю. Не сомневаюсь, что у вас с ним прекрасное взаимопонимание. По правде, я этому весьма рад.

– Вы можете спросить мисс Фиш, – объяснила Китти, – нашу беседу. Я обратилась к Хью, поскольку он священник. Дядя Мэтью сказал вам, что я не его дочь?

Задав этот вопрос, она посмотрела на Хью, и он сдержанно пояснил:

– Вы дочь последнего Томаса Чаринга, Китти, и его жены, французской леди.

– О, я знаю, что моя мать была француженкой! – воскликнула Китти. – Я помню, как дядя Арманд привозил в гости моих французских кузенов. Их звали Камилл и Андре. Камилл помог мне починить мою куклу. Никто больше этого не мог сделать после того, как Клод сказал, что она аристократка, и отрезал ей голову. – От этого воспоминания глаза мисс Чаринг потускнели, и она с обидой добавила: – Никогда ему этого не прощу!