Занимательная геометрия
Шрифт:
— Ах, значит, так ты обо мне думаешь, да?! — Теперь она, похоже, нашла повод обидеться…
— Я понял, Вика. Иди сюда. — Он отщелкнул сначала свой ремень, потом — пассажирский, а потом потянул её к себе на колени. — Чем ближе ты ко мне находишься, тем меньше споришь… Посиди, погрейся.
— Я, вообще-то, не замерзла!
— Все равно, посиди. — Он прижал к своему плечу её голову, уткнулся подбородком в макушку, подождал, пока перестанет ерзать…
Вика затихла, лишь изредка тяжело вздыхая. Но обнять себя позволила, и даже сама обвила обеими руками его, забравшись под куртку. И не сопротивлялась,
Наконец, она не выдержала (хотя, Дэн молчанием не тяготился, вместе молчать ему очень даже нравилось), подняла голову:
— Ну, почему все так сложно, а?
— Наверное, потому, что ты все усложняешь…
— А если я не умею по — другому?
— Нужно учиться. Научишься — поймешь, как легко и радостно стало жить…
— А ты научился? Не усложняешь?
— Ну, как тебе сказать… Местами. И временами. Но я не останавливаюсь на достигнутом и все больше упрощаю. — Он себя чувствовал сейчас мудрым старцем рядом с маленьким ребенком. Очень мудрым и очень старым, уставшим. А разницы — всего-то, десять лет…
— И что мне нужно для того, чтобы научиться?
— Желание. И время. Очень сильное желание и еще больше — времени.
Вика выпрямила спину, подняла голову, уставилась своими, почти прозрачными сейчас, глазами прямо в его глаза:
— А оно у нас есть?
— Я дам тебе столько времени, сколько будет нужно. И еще немного сверху. Главное, чтобы ты этого хотела. А я никуда не спешу.
— Оно заметно… — Легко усмехнулась. — Но… Денис… я же когда-то отсюда уеду…
— Не уезжай. Я же говорил тебе, что сделаю все, чтобы ты осталась.
— Ты не так говорил, и не о себе. — Капризно. Занервничала. Потому что, недомолвками и намеками, речь шла о важном.
— Но сказал-то об этом. Ты же умная девочка, все понимаешь.
— А если я все равно захочу уехать?
— Значит, я плохо старался. Сам дурак.
— И просто так отпустишь?
— Ну, если ты сможешь убежать, связанная по рукам и ногам, из запертого подвала в заброшенной сторожке в глубине тайги… Выходит, я реально заслужил, чтобы ты сбежала…
— Шутишь, да? А я с тобой серьёзно разговариваю, между прочим…
— Женщинам не стоит вести серьёзные разговоры. Они от этого становятся вредными, скрипучими старушонками. Оно тебе надо? Мне — точно, ни к чему. А если без шуток, Вик, то я жалею, что поднял эту тему. Поторопился. Прости. Больше не буду. — Вздохнул покаянно, сам не зная, чего в этом больше — искреннего сожаления, притворства, чего-то ещё… Факт присутствия этого Михаила где-то рядом, почти за спиной, свербил занозой. Но, по сути, будучи женатым, что он мог требовать от девушки? Ничего. Головой понимал, и это слегка отрезвляло. Хотя бы на время. Что будет дальше, решил не думать. Ни к чему хорошему это не привело бы…
— И что ты предлагаешь делать дальше?
— Сейчас, например, целоваться планирую. Но не очень долго. Иначе, до дому не доберемся. А когда приедем, что-нибудь еще сочиним. — В голос прокралось предвкушение того, что воображение уже активно рисовало. Пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от картинок…
Вика, наконец-то, оттаяла, несмело
— Ну, не знаю, с кем ты собрался тут целоваться… Я, лично, в округе никого не вижу. В лес пойдешь, медведей будить?
— Да есть тут одна капризная мадам… Надеюсь, потеряет бдительность, вот я её и заловлю…
— А если она против?
— Ну, я ей позволю посопротивляться, для приличия… А потом, все равно, поцелую.
— А если она обидится?
— Если она захочет обидеться, это, в любом случае, произойдёт. Независимо от того, что я сделаю или не сделаю. Так лучше я поступлю так, как понравится обоим. А дальше буду искупать свою вину. — И он, для убедительности, чмокнул её в нос, потом в губы.
Вика отдернулась, в последний момент.
— Так любишь принимать решения за всех? А если я хочу сама решать?
— Лучше признайся сама себе, что намного легче, когда кто-нибудь берет ответственность на себя. Хотя бы, в личной жизни. На работе, так уж и быть, это право никто не отменит.
— А если я так не умею?
— Учись. Иногда полезно. Особенно для девочек, таких, как ты…
Он так и не понял, чем смог её убедить, но… Что-то в девушке поменялось. Будто расслабилась и поплыла по течению. Направление которому задавал он — Денис. Не спорила, не убеждала их обоих, что все это нужно прекратить… Хватала, с какой-то необъяснимой жадностью, полными горстями загребала те минуты счастья, которые они могли выкроить, в днях, перегруженных заботами и тревогами. Будто, выныривая из глубины, вдыхала воздух полной грудью, в надежде надышаться с запасом, на пол — жизни вперед… Дэна это, порой пугало. Что-то тоскливо — пронзительное мелькало в её глазах, когда Вика думала, что он не видит. Он старался понять, выспрашивал о причинах, но девушка лишь отмахивалась…
Он так и не понял, чем смог её убедить, но… Что-то в девушке поменялось. Будто расслабилась и поплыла по течению. Направление которому задавал он — Денис. Не спорила, не убеждала их обоих, что все это нужно прекратить… Хватала, с какой-то необъяснимой жадностью, полными горстями загребала те минуты счастья, которые они могли выкроить, в днях, перегруженных заботами и тревогами. Будто, выныривая из глубины, вдыхала воздух полной грудью, в надежде надышаться с запасом, на пол — жизни вперед… Дэна это, порой пугало. Что-то тоскливо — пронзительное мелькало в её глазах, когда Вика думала, что он не видит. Он старался понять, выспрашивал о причинах, но девушка лишь отмахивалась…
Вера позволила себе сделать то, чего больше всего боялась: бросилась в омут с головой, позволила себе расслабиться. Помня, как это бывает больно в итоге, снова не удержалась. В минуты просветления останавливалась, с ужасом думая: "Что я творю? Зачем? Как можно?!" Но просветление быстро заканчивалось. И она летела, закрыв глаза. Не понимая, куда этот полет её тянет: вверх, вперёд, или не полет это вовсе, а падение. В пропасть. Слегка затянутый, в виду её глубины. Но даже у самых бездонных впадин дно существует. И, как долго ни падай, с ним обязательно встретишься. И единственное счастье летящего вниз безумца — короткая безмятежная невесомость. И воздух свободы, рвущий грудь…