Занимательные истории, новеллы и фаблио
Шрифт:
– Друг, – говорит он, – я больше не могу, прогоните меня из вашего дома либо разрешите двинуться дальше.
– Как это дальше, куда, черт возьми, намерены вы продвинуться, хотел бы я спросить?
– Ах, вы меня не понимаете, я пьян от любви, я больше не в силах сдерживаться.
– А вдруг эта женщина уродлива?
– С такими божественными прелестями – никогда не поверю.
– А если она...
– Да кто бы она ни была, повторяю, дорогой мой, я больше не могу терпеть.
– Тогда смелей, неудержимый друг мой, вперед, раз уж так – ублаготворите себя. Надеюсь, потом вы будете мне признательны за подобную снисходительность?
– Ах! Еще бы!
Тут
– О! Покинуть вас – нет, на это я не соглашусь, – говорит де Ранвиль, – неужели вы настолько щепетильны, что не сумеете излиться в моем присутствии? Между мужчинами не должно быть таких предрассудков. Итак, мое условие – либо при мне, либо никак.
– Да хоть при самом дьяволе, – говорит едва живой Дютур, устремляясь к алтарю, где предстоит воскуриться его фимиаму, – раз вы требуете, я согласен на все...
– Кстати, – хладнокровно произносит Ранвиль, – облик ее мог ввести вас в заблуждение, и кто знает, ведь утехи, обещанные столькими приманками, могут обмануть ваши ожидания... О! Никогда, никогда еще не видел столь любострастного пыла.
– Но эта проклятая, эта коварная вуаль, друг мой, скажите, когда же мне можно избавиться от нее?
– Попозже... В последний момент, в тот восхитительный миг, когда чувства наши достигают божественного опьянения и мы становимся счастливыми, как боги, а порой и счастливее их. Это неожиданное открытие удвоит ваш восторг. К радости обладания телом Венеры прибавится невыразимая сладость созерцания черт Флоры, и вместе они усилят ваше блаженство. Вы окунетесь в этот океан наслаждений, где человек находит смысл своего существования... Вы мне дадите знак...
– О! Вы и сами догадаетесь, – говорит Дютур, – вот я уже приближаюсь к этому моменту.
– Да, вижу, вас уже понесло.
– Я уже близко... О друг мой, сейчас он придет, этот небесный миг, прочь, прочь эти покровы, хочу увидеть само Небо.
– Вот оно, – говорит Ранвиль, убирая прозрачную вуаль. – Однако берегитесь, от иного рая недалеко и до ада.
– О Небо праведное! – кричит Дютур, узнавая свою жену. – Как! Это вы, сударыня... что за странная шутка, сударь, да вы заслуживаете... А эта мерзавка...
– Минутку, одну минутку, эх как разошелся. Прежде всего наказания заслуживаете вы. Поймите, друг мой, следует быть поосмотрительнее с незнакомыми людьми и не позволять себе того, что вы вчера допустили со мной. Ведь бедолага Ранвиль, с которым вы, милостивый государь, столь дурно обошлись в Орлеане... это я. В Париже, как видите, мой черед раздавать долги. Впрочем, вы преуспели даже более, нежели предполагали. Воображая, что наставляете рога мне, вы, в конечном счете, наставили рога себе самому.
Дютур прочувствовал обоснованность урока. Пожав приятелю руку, он признал, что получил по заслугам.
– Но эта изменница...
– Бросьте, разве она не последовала вашему же примеру? Разве разумен варварский закон, безжалостно заковывающий в цепи слабый пол, предоставляя нам, мужчинам, полную свободу? И какое из прав, указанных природой, позволило вам запереть жену в Сент-Оре, в то время как сами и в Париже, и в Орлеане наставляете другим мужьям рога? Это несправедливо, друг мой; очаровательная особа, которую вы не сумели оценить по достоинству, принялась за поиски других побед. И поступила верно, ибо нашла меня. Я сделал ее счастливой. Ничего не имею против, если вы поступите также с госпожой де Ранвиль. Так будем же счастливы все вчетвером, и пусть жертвы злой судьбы не станут жертвами людского произвола.
Дютур
Око за око
Некий почтенный буржуа из Пикардии – быть может, потомок кого-нибудь из прославленных трубадуров с берегов Уазы или Соммы, – чье размеренно-унылое существование недавно было извлечено из мрака забытья одним великим писателем нашего столетия, проживал в знаменитом своими литераторами городе Сен-Кантене вместе с женой и троюродной сестрой, монашкой местного монастыря.
Троюродной сестре – миниатюрной брюнетке с живыми глазками, лукавой мордашкой, вздернутым носиком и стройной фигурой – было двадцать два года, и последние четыре года она провела в монастыре. Сестра Петронилла – таково было ее имя – отличалась не только приятным голосом, но и бурным темпераментом, явно превосходящим ее религиозный пыл.
Что же до господина д'Эсклапонвиля – так звали нашего буржуа, – то этот добродушный толстяк годов этак двадцати восьми безоговорочно предпочитал кузину госпоже д'Эсклапонвиль: он спал с женой уже целых десять лет, а, как известно, десятилетняя привычка губительно влияет на огонь супружеских страстей.
Госпожа д'Эсклапонвиль – без описания ее портрета не обойтись, да и за кого прослывешь, если не станешь живописать в наш склонный к изобразительности век, когда ни одна трагедия не будет сыграна, пока не сменят хотя бы шесть различных декораций на разные сюжеты, – так вот, госпожа д'Эсклапонвиль была белобрысая, чуточку бесцветная, зато белолицая, с выразительными глазами, пухленькая и толстощекая – словом, то, что в народе зовут милашечка.
До сих пор госпожа д'Эсклапонвиль еще не ведала способов мщения неверному супругу. Благоразумная, как и ее матушка, прожившая восемьдесят три года, ни разу не изменив своему единственному мужчине, госпожа д'Эсклапонвиль была еще настолько наивна и чиста, что и не подозревала о существовании страшного преступления, окрещенного казуистами адюльтером, а любителями все смягчать – попросту непостоянством. Однако обманутая женщина мгновенно извлекает из обиды и злопамятства уроки отмщения и, зная, что ни один из них не остается безнаказанным, сумеет все обставить так, чтобы ее не в чем было упрекнуть. Госпожа д'Эсклапонвиль наконец заметила, что ее ненаглядный муженек зачастил в гости к троюродной сестре.
Демон ревности овладел душой обманутой супруги. Она выслеживает, наводит справки и в конечном счете выясняет, что об интрижке ее мужа и сестры Петрониллы судачит уже весь Сен-Кантен. Удостоверившись в этом, госпожа д'Эсклапонвиль заявляет мужу, что его поведение терзает ей сердце, что она не заслуживает такого отношения к себе и умоляет прекратить его непотребства.
– Мои непотребства? – хладнокровно отвечает супруг. – Дорогая, неужели ты не понимаешь, ведь я сплю с кузиной-монахиней во имя собственного спасения. В столь священной связи очищается душа. Сливаясь в одно целое с Высшим Существом, принимаешь в себя Святой Дух. Нет никакого греха, дорогая моя, в соединении с лицами, посвятившими себя Богу. Они облагораживают все происходящее; словом, вступить с ними в связь – значит, раскрыть перед собой путь к небесному блаженству.