Занимательные истории
Шрифт:
После этого безрассудного поступка Вуатюр жил недолго; карточная игра способствовала развитию у него подагры; должно быть, этому со действовали и женщины. Он умер, проболев четыре или пять дней, из-за того, что невзирая на свою подагру принял слабительное.
Кстати о картах. Дав обет больше не играть, он отправился однажды к Коадъютору, дабы тот освободил его от этого обещания; там он застал Лега, который сказал ему: «Да плюньте вы на это, давайте сыграем!». В самом деле, он уговорил Вуатюра сесть за карты и выиграл у него триста пистолей, так и не дав ему поговорить с Коадъютором. Вино не могло быть причиной его подагры, ибо он пил только воду. Г-н де Бассомпьер говорил, будто все, что других подбадривало, Вуатюра валило с ног. Вот куплеты, которые написал некий Бло, дворянин, состоявший на службе Герцога Орлеанского, во время разгульной попойки:
О,А еще кто-то написал так:
Ах, Монтрезора я искал, Но Вуатюр мне подвернулся, Я золота найти алкал, Но в нечистоты окунулся.Как-то Вуатюр зашел в трактир, где кутил Герцог Орлеанский. Бло, решив позабавиться, запустил ему чем-то в голову; произошел переполох, все бросились смеясь к Вуатюру, какой-то ливрейный лакей, по легкомыслию, едва не пронзил Поэта шпагой, когда тот пытался удрать: лакей, надо думать, выпил и решил, что Вуатюр осмелился посягнуть на жизнь Его Королевского Высочества.
Как только Вуатюр заболел, г-жа Сенто, верная г-жа Сенто, побежала к нему. Говорят, будто он не пожелал ее видеть; тем не менее она стала ходить туда каждый день. Она утверждает, что это не так и что она улаживала с ним кое-какие денежные расчеты. Ее старались утешить, а она твердила: «Вот последний удар Судьбы».
К нему ходила еще и другая женщина, с которой он находился в предосудительной связи. Это была дочь газетчика Ренодо, которую Вуатюр поссорил с мужем; совсем незадолго до своей болезни он совершил с нею прогулку. Красотою она не отличалась, но он хотел всем внушить, будто у нее замечательный ум. Уверяют, что и ее тоже он не пожелал видеть. М-ль Поле рассказывала, будто он умер, как султан, среди своих жен. Я уже упоминал, что она заказала по нему заупокойные мессы, но простить его так и не простила. Я видел, как она возмущена была тем, что г-жа де Рамбуйе отзывалась о Вуатюре слишком хорошо. «Я-то думала, — говорила она, — что надобно молить бога за упокой его души, но вижу теперь, что его остается только причислить к лику святых».
Саразен написал «Погребение Вуатюра», где, правда, немало длиннот; однако это лучшее из всего, что он создал. Он обокрал самого Вуатюра, позаимствовав из его «Послания к г-ну де Колиньи» всех этих разнообразных Амуров. Тут достаточно видна злонамеренность автора, который не может скрыть своей зависти; так, подмечая ошибку Вуатюра, он в одной из глав говорит: «Когда Веттурий [267] пояснял новобрачным, что произошло между ними…». Правда, в этом «Послании к г-ну де Колиньи» нет большого искусства, ибо Вуатюр рассказывает этому сеньору, причем безо всяких обиняков, нечто такое, что тот знает лучше него. Саразен выставляет Вуатюра превздорным человеком. Г-жа де Рамбуйе никак не решалась прочесть это сочинение; наконец г-жа Сенто упросила ее. Она полагала, бедная безумица, что это послужит на пользу ей и Вуатюру.
267
Веттурий — вымышленное имя, которым поэт Саразен называл Вуатюра.
Граф де Ториньи, сын весьма ловкого человека, г-на де Матиньона, прочитав «Погребение Вуатюра» с начала до конца, сказал: «Уверяю вас, это очень мило; Вуатюру перед смертью никогда ничего лучшего и в голову не приходило». Но самое удивительное то, что племянник Вуатюра Мартен [268] , сочинив большое предисловие, нечто вроде апологии своему дяде, оказался столь наивным, что предложил поместить «Погребение» в конце собрания сочинений Вуатюра. От издателя он за это ничего не получил, но сестры Вуатюра потребовали себе двести ливров. Кое-кто сомневался в успехе этого издания, потому что в нем есть немало непонятных мест: я, работающий над ним со дня смерти Вуатюра, и то еще не могу выяснить весьма многого. Мартен поступил глупо, вымарав в рукописи отдельные имена и заменив их звездочками, вместо того чтобы их сохранить и когда-нибудь обнародовать; тем не менее было распродано весьма значительное количество книг. Со временем, если я смогу это сделать, не слишком задевая кое-кого, я добьюсь нового издания
268
Мартен де Пеншен — племянник Вуатюра, опубликовавший его сочинения в 1630 г.
Королева Английская рассказывала г-же де Монтозье, что, собираясь послать герцогине Савойской томик Вуатюра, она хотела вырезать оттуда некое письмо к г-ну де Шавиньи, где Вуатюр говорит, что предпочел бы три часа кряду беседовать с герцогиней Савойской, нежели выполнить его просьбу. Хотя там и стоит звездочка, смысл совершенно ясен; но Королеве сообщили, что Герцогиня это уже читала.
Г-н де Блеранкур сказал г-же де Рамбуйе, что, поскольку об этой книге все без конца говорят, он ее прочитал и находит, что Вуатюру нельзя отказать в остроумии. «Но, сударь, — ответила ему г-жа де Рамбуйе, — неужто вы полагаете, что его всюду принимали благодаря его происхождению или стройному стану?».
В последнее лето перед смертью Вуатюр совершил прогулку в Сен-Клу с покойной г-жой де л'Эдигьер и другими дамами. Ночь их застала в Булонском лесу; факелов у них не было. И вот дамы пускаются в рассказы о привидениях. В это время Вуатюр высовывается из кареты, чтобы посмотреть, следует ли за ними верховой конюший, ибо сумерки еще не окончательно сгустились. «О, воистину, — говорит он, — если вам угодно увидеть привидения, вон они, целых восемь!». Все смотрят, — и в самом деле появляются восемь черных фигур, идущих гуськом друг за другом. Чем быстрее ехала карета, тем быстрее бежали и призраки. Конюший так и не решился приблизиться к ним, и они следовали за каретой до самого Парижа. Г-жа де л'Эдигьер рассказывает о страхе, которого они натерпелись, Коадъютору, будущему кардиналу де Рецу. «Через неделю, — отвечает он, — я узнаю, в чем дело». Выяснилось, что то были Босоногие Августинцы [269] , которые совершали омовение в Сен-Клу и, опасаясь, как бы городские ворота не оказались заперты, решили не отставать от кареты и следовать за нею вплотную.
269
Августинцы — монашеский орден, включавший в себя монахов, каноников Блаженного Августина, делившихся на Обутых отшельников и Босоногих отшельников.
У Вуатюра есть побочная дочь, монахиня, ей мы обязаны его портретом. Дабы поставить портрет у себя в келье, она велела изобразить отца в одеждах Людовика Святого, ибо его длинные прямые волосы весьма напоминали волосы этого короля; к тому же этого государя изображают обычно с несколько глуповатым выражением лица, которое Вуатюр пытается придать себе в «Письме к Незнакомке».
Однажды вечером г-н Арно привел во дворец Рамбуйе маленького Боссюе из Дижона (ныне это — аббат Боссюе, славящийся своим ораторским искусством), дабы поразвлечь Маркизу его проповедями (проповедовать Боссюе начал с двенадцати лет). Вуатюр сказал: «Никогда не видел, чтобы проповедовали так рано и так поздно».
Во время осады Парижа Саразен написал в стихах письмо к г-ну Арно, не обращаясь к нему но имени и называя его mareschal, ибо Арно был в ту пору mareschal-de-camp [270] .Это слово попало в обиход, и, поелику в то время печатали решительно все, письмо было опубликовано под заглавием: «Тень Вуатюра — маршалу де Граммону». Г-жа де Сенто после этого вбила себе в голову, что Вуатюр не умер (это только доказывает, что она не присутствовала при его смерти), приводя в качестве довода, что только Вуатюр мог так написать.
270
В подлиннике игра слов: средне французское mareschal «маршал» и mareschal de camp — встарь (XVII–XVIII вв.) «бригадный генерал», ныне general de brigade. (чин, соответствующий генерал-майору).