Заноза
Шрифт:
– Ординаторы? – уточнил Шиловский хмуро, затем кивнул нам на стулья напротив себя. – Садитесь.
Гриша засопел, всколыхнулся весь, подталкивая меня своим мощным животом вперед, и ничего не оставалось, как просеменить по скрадывающему шаги паркету к указанному месту и присесть, сведя колени и глядя перед собой в одну точку.
Взгляд мой невольно сместился на руки ВрИО заведующего, пальцы с аккуратными ногтями, далее скользнул к плечам и шее, волоскам на груди, проглядывающими через вырез в хирургической пижаме темно-синего цвета с вышитой игуаной на кармашке.
– Меня
– Рабочий день у нас начинается в семь тридцать утра, значит, вам необходимо прибывать к семи, чтобы успеть переодеться и прийти на пятиминутку, которая проводится ежедневно в семь двадцать. Отсутствие в это время автоматически причисляется к прогулу, в этот день можете не приходить вообще, ну и лучше бы забыть потом о нашем отделении. Операционный день с восьми, у нас две операционных, одна для пациентов с патологией челюстно-лицевой области, вторая для реконструктивных вмешательств. Если вы себя зарекомендуете как надежных специалистов, то сможете ассистировать мне и другим докторам во время операций. Поблажек не ждите. Работаете наравне со всеми. Надеюсь, правила этики и деонтологии объяснять не надо? Коль уж доучились до ординатуры, значит, должны понимать. Все комментарии и вопросы по поводу состояния пациентов только лично лечащему врачу и без присутствия больных. Как вас зовут?
– Валерия Игоревна Миронова, - избегая смотреть Алексею в глаза, сказала я.
– Григорий Юрьевич Плотников, - пробасил Гриша, снова нервно поправив очки.
Как он вообще подался в хирургию? Огромный, неуклюжий, несуразный… Но умный, этого не отнять. Закончил с красным дипломом, средний балл – 5.0.
– Костюмы взяли с собой? – поднялся из-за стола заведующий. – Пойдемте, провожу в раздевалку, покажу вас старшей сестре, ну а официально представим завтра на пятиминутке.
– Завтра только двадцать восьмое же! – Гриша, похоже, еще не понял, что мы попали в ад.
– И что? – не дойдя до двери, остановился Алексей Александрович, обернувшись. – Я никого не держу, можете отдыхать, Плотников, но в наше отделение вам будет вход воспрещён. Арбайтен, детки, чтобы стать хирургом, надо пахать. У вас, кстати, Валерия, надеюсь, времени свободного много?
Я кивнула, не понимая, для чего ему мое свободное время.
– Отлично! Тогда сегодня дежурите со мной. Вкусите всех прелестей хирургии нашей области. А вы, Плотников, готовьтесь сменить вашу коллегу завтра.
Что??? Но я не готова! И вообще, как это – дежурить? Первый день только! Почему не Гриша? Почему я???
– Лето – время отпусков, - пояснил нам заведующий, идя по коридору чуть впереди. – Так я обычно не дежурю, но летом приходится. И лишние руки мне не помешают. Люди любят дождаться ночи и явиться к доктору с жалобами. Ну и битые-грабленные тоже, куда ж без них.
Мы свернули по коридору направо, к палатам. Там был кабинет старшей медсестры, кругленькой женщины-блондинки с короткой стрижкой. Она встала нам навстречу из-за стола, и стало понятно, что бюст этой дамы в обхвате явно около полутора метров. Внушительно! Куда мне с моей единичкой!
– Елена Александровна,
Заведующий ушел, оставив нас переминаться с ноги на ногу, ожидая указаний от дородной медсестры. Та оглядела нас, вздохнула, поджав губы, затем подошла к двери и вышла в коридор.
– Пойдемте, голуби мои сизокрылые, переоденетесь, а то словно инородные тела выглядите. Вы прям как в классике подобрались -Толстый и Тонкий! – хохотнула она.
Проводив нас к двери с табличкой «служебное помещение», Елена Александровна сказала занимать крайние в конце свободные шкафчики, после чего вышла.
– Что-то у меня мороз по коже от этого отделения, - пожаловался Гриша, с пыхтеньем стаскивая штаны и футболку и оставаясь в одних семейных трусах.
Живот его был большой и рыхлый, в каких-то мелких прыщиках. Заметив мой взгляд, парень смутился.
– Надо худеть, - вздохнул он. – Но я как представлю себя на диете, сразу жрать хочется в два раза сильнее.
Я была благодарна ему, что о Паше он не задавал вопросов, так как подозревала, что просто расплачусь и не смогу ответить. То, что мне пришлось выйти из дома и вливаться сейчас в новую обстановку, должно встряхнуть и вырвать из кокона горя, хотя я не знала, сколько должно пройти времени, прежде чем я смогу без боли говорить об умершем муже.
Мы переоделись в хирургические костюмы, я специально себе купила новый, дорогой, чтобы не выглядеть замухрышкой на фоне врачей, а Гриша, похоже, не заморачивался, натягивая старые штаны и рубашку.
Выйдя из раздевалки, наткнулись на поджидавшую нас старшую, которая кивнула:
– Ну идемте, сначала покажу дежурку, познакомлю вас с Борисом Глебовичем, он у нас днем и швец и жнец, как говорится, пока все остальные оперируют, а потом пойдете в перевязочную, там Ольга Евгеньевна, медсестра, покажет вам все остальное.
Дальше день покатился с сумасшедшей скоростью. Сначала мы познакомились с похожим на старого алкоголика врачом, который взглянул на нас красными глазами, сухо кивнул и углубился в какие-то бумаги, лежавшие на столе, а затем пошли в огромную светлую комнату с тремя стоматологическими креслами и кушеткой. Там была царицей Ольга Евгеньевна, явно не обрадованная нашим прибытием.
– Сейчас буду перевязывать больных, - сказала она, - а вы стойте и смотрите. Завтра уже можете поучаствовать. Мария Сергеевна, ординатор второго года, с удовольствием передаст вам эту обязанность. А то она разрывается без помощи тут. И оперировать хочется и больных вести нужно.
К четырем часам дня мне начало казаться, что ноги превратились в огромные колодки. Мы три раза ходили в приемный покой, где Борис Глебович принимал сначала пациента с переломом челюсти, затем зашивал рану на лбу у попавшего в ДТП мужчины, потом успокаивал истерично орущую даму, которой показалось, что у нее лопаются пузыри в челюсти.