Зануда
Шрифт:
— «Я вспо-о-мнил вре-мя за-а-а-а-ла-то-е…»
— Да тише вы, — Юра перестал играть и повернул к обществу обиженное лицо. — Ревут, как носороги.
Все сконфуженно замолчали, а Юра воспользовался паузой и допел один, как Козловский. И ему не мешали.
Джинджи взял свой стул и сел рядом с Эльгой.
— Эльга, — сказал Джинджи, — ты замечательный человек. Это правда.
У Эльги только что окончилась одна любовь, а другая еще не начиналась. Требовалось время, чтобы после первой
— Не врывайся в мою паузу, — сказала Эльга.
Джинджи взял свой стул и поставил его возле Люси.
— Люся, — сказал Джинджи, — ты замечательный человек, правда. Я и раньше это предполагал, но теперь понял наверняка.
— А как ты это понял? — удивилась Люся.
— По некоторым приметам.
Люсе было интересно послушать поподробнее, но в это время в прихожей зазвонил телефон.
— Сними трубку, — попросила она Костю, который сидел возле двери с лицом талантливого трагика.
Костя думал в этот момент о том, что сегодняшний вечер — миг, и даже сто лет — миг в сравнении с вечностью. А через сто лет Кости уже не будет, и темносерые штаны в рубчик, которые на нем надеты, переживут его имя.
Костя тихо вышел в прихожую, потом так же тихо вернулся и сел на свое место.
— Кто это звонил? — спросила Люся.
— Женя, — ответил Костя, и ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Женька?!
— Может быть, Женька, но он сказал Женя.
Юра перестал играть, и в комнате стало тихо.
— Зачем он звонил?
— Он просил передать, что придет к вам ночевать.
— А ты что сказал?
— Я сказал: у вас гости.
— А он?
— А он сказал: ничего, пожалуйста.
Гости были не только воспитанные и талантливые. Гости были чуткие. Они не могли развлекаться, если ближнему грозила опасность.
Все сели вокруг стола и сосредоточились.
— Скажите, к вам родственники приехали, — предложил Джинджи и подвинул свой локоть поближе к Люсиному.
— Я говорить не буду, — отказался Юра и посмотрел на локоть Джинджи. — Я не умею врать.
— А я, значит, умею, — обиделась Люся. — Когда надо врать или одалживать деньги, когда надо унижаться, ты посылаешь меня.
— Пусть переночует, — выручил Костя, — не надо будет врать. И что такое одна ночь в сравнении с вечностью?
— Если он переночует одну ночь, — объяснил Юра, — он поселится здесь навсегда и завтра приведет своего приятеля.
Услышав, что ее ждет, Люся часто задышала, и брови у нее стали красные.
— А вы скажите, знакомые из Ленинграда приехали, — посоветовала Эльга.
— Я уже предлагал, не подходит, — напомнил Джинджи. — Его нельзя пускать.
— Не пускайте, — у Эльги было развито логическое мышление. — Заприте дверь, будто вас нет
В дверь позвонили. Все переглянулись. Юра быстро выключил свет.
— А почему он пришел к вам ночевать? — шепотом удивился Костя. — Это кто, родственник ваш?
— Ее друг, — Юра кивнул на жену. — Большой приятель.
— К нашему берегу вечно приплывет не дерьмо, так палка, — подытожила Эльга, имея в виду не столько Люсю, сколько себя.
Женька тем временем положил палец на кнопку, полагая, что хозяева не слышат.
Все имеет свой конец, даже жизнь. Женька тоже в конце концов снял палец с кнопки, и тогда стало тихо.
— Ушел… — тихо предположил Юра, подошел на цыпочках к двери и заглянул в замочную скважину.
Женька сидел на ступеньках возле лифта и ждал. Он все понимал буквально: раз хозяева не отпирают, значит, их нет дома. А раз их нет — они вернутся. Женька ждал, подперев лицо руками, и выражение у него было изумленно-печальное и какое-то отрешенное. А рядом на ступеньках стояла коробка с тортом, перевязанная бумажной веревочкой.
Юра вернулся в комнату.
— Сидит, — сообщил он.
— Вот это дает! — восхищенно сказал Джинджи.
— А долго он будет сидеть? — забеспокоилась Эльга.
— Всю жизнь, — убежденно сказала Люся.
— А как же нам теперь выйти? — удивился Костя.
— Никак, — сказала Люся. — Попались!
Прошло четыре часа.
В комнате было темно и тихо, слышно было, как урчал на кухне холодильник, тикали снятые с руки часы.
Юра спал на тахте. Он, как космонавт, умел засыпать в любой обстановке и спал обычно крепко, без снов.
Возле него валетом лежал Костя, осмысливал жизнь, при этом старался отодвинуть Юрины ноги подальше от лица.
Эльга сидела в кресле и думала о том, что прошлая любовь кончилась не по ее инициативе, а новая еще не началась, и неизвестно, что приплывет к ее берегу в очередной раз.
Люся смотрела в окно, понимала, что не выспится и завтра снова не сможет работать, не сумеет сохранить себя для первой фразы.
— Джинджи, — с надеждой попросила она, — давай я скажу тебе первую фразу…
Джинджи ходил из угла в угол: страстно хотел домой. Он забыл о том, что Эльга хороший человек и Люся, по некоторым приметам, тоже хороший человек. Сейчас, когда нельзя было выйти, он больше всего на свете хотел в свои собственные стены к своей собственной жене.
— Какую первую фразу? — не понял он. — К чему?
— Ни к чему, просто первую фразу — и все.
Джинджи остановился.
— Зажмурьтесь, и закройте глаза, и представьте себе… — начала Люся.
— Ну?
— Все. Только первая фраза.