Запад изнутри
Шрифт:
После этой войны (пятой в его жизни) Шарон, вместо того, чтобы "жить в тоске и в гусарстве", ушел в оппозиционную политику. Именно благодаря ему сложился израильский союз правых сил ("Ликуд"), который впервые победил социал-демократическую партию ("Авода") на выборах 1977 г. Будучи депутатом кнессета и министром в нескольких правительствах, он разработал и осуществил широкую программу создания новых поселений внутри и снаружи "зеленой черты" (так называется линия границы Израиля до 1967 г.). За семь лет пребывания Шарона в правительстве Ликуда было создано 250 новых населенных пунктов в районах, представляющих стратегическую важность. В июне 1982 г., когда началась Ливанская война Шарон был министром обороны.
Настоящая история этой войны еще не написана, и многое в ней, наверное, надолго останется неизвестным. Война началась в ответ на систематический
В этой войне Израиль впервые приобрел настоящего арабского союзника. Башир Джмайель, возглавлявший христианских фалангистов, решительно предпочел Израиль сирийской оккупации и палестинскому беспределу. Для Израиля вступление в войну и нейтрализация палестинцев означали не только возможность обезопасить свою северную границу, но и долгожданную надежду заключить мир с Ливаном и прорвать кольцо враждебного окружения.
В том и состоял рискованный план Шарона. Харизматический смельчак Башир был ему подстать и они быстро поняли друг друга. Фактически Израилю пришлось воевать с Сирией, покровительствовавшей палестинцам. В ходе боев была выведена из строя приблизительно треть военно-воздушных сил Сирии и половина ее ракетного потенциала. В августе война была почти кончена, христианское население восторженно приветствовало израильских солдат, Башир Джмайель был избран президентом Ливана и подписал мирное соглашение с Израилем. ... Тут-то и произошла катастрофа.
14 сентября Башир Джмайель и десятки его соратников трагически погибли от взрыва громадной бомбы, подложенной террористами в штаб-квартиру Христианской Фаланги в Бейруте. 16 сентября пылающие местью фалангисты ворвались в лагеря палестинских беженцев Сабра и Шатила в Западном Бейруте и перерезали сотни мусульман-палестинцев, включая стариков, женщин и детей.
Хотя израильская армия не была причастна к этому преступлению, договоренность о сотрудничестве между Израилем и Христианской Фалангой бросала свою зловещую тень, и возмущению израильской общественности не было предела. Находящаяся в оппозиции партия Авода требовала отставки премьер-министра и учреждения комиссии по расследованию. Демонстрация протеста в центре Тель-Авива собрала 400 000 человек. Вместо Башира Джмайеля президентом Ливана стал его покладистый брат Амин, который примирился с сирийской оккупацией и отменил договоренность с Израилем. Ливанская война разом превратилась из военной победы в дипломатическое поражение, а Шарон из блестящего стратега в козла отпущения.
Комиссия по расследованию признала лишь косвенную ответственность Израиля и, в частности, Шарона к трагедии в Бейруте. Но он был смещен с поста министра обороны и его роль в Ливанской войне стала постоянно ассоциироваться с этим эпизодом. Левая печать не забывает напоминать об этом обывателю при каждом случае и сегодня. Но обыватель хорошо помнит также, что почти десять лет после той войны на севере Израиля стало возможно спокойно спать по ночам, не ожидая воя сирен тревоги.
Когда в 90-х началась массовая репатриация евреев из СССР, и правительство потеряло голову, не зная как их разместить, Шарон был назначен министром строительства и сумел за два года вчетверо увеличить объем строительства и решить проблему. Конечно, он при этом основательно ущемил интересы бюрократического истеблишмента и пригретых им строительных подрядчиков, что увеличило число его врагов в обоих политических лагерях. Газеты охотно подхватили идею, что Шарон, "как всегда" построил "не то", "не там" и "не так", но квартиры подешевели и миллион новых граждан Израиля разместился на нашем пятачке, вопреки мрачным прогнозам и заклинаниям. Одним словом Ариэль Шарон всегда воспринимался избирателем со смесью страха и восхищения.
Неожиданность его прихода к власти в 2001г. и громадный перевес на выборах, который он получил, говорят о чем-то таком, что еще никем внятно не было сформулировано. Я не уверен, что у меня хватит умения и проницательности, охарактеризовать это "что-то" в короткой статье. Как-то в начале 80-х, когда наш университетский коллега, гениальный физик и будущий министр науки,
Спустя десять лет после этого разговора уже ясно обозначилось, что все-таки зачаток правого крыла у нас есть. "Русская" группа со своим специфическим опытом сыграла заметную роль в этом сдвиге.
С тех пор борьба между правыми и левыми достигала порой такого накала, что казалось могла перерасти в гражданскую войну. Идейно мотивированные противники готовы были уничтожить друг друга, и мне часто хотелось спросить: А где же центр?
– Ну, т.е. "болото"? Все, вроде, борются за свободу и справедливость, но должен же кто-нибудь представлять обывателя, который хочет жить независимо от того, справедливо это или нет. Ведь устойчивость общества, его существование и благосостояние поддерживается золотой серединой. Как ни ругай середину, а без нее ни вода из крана не потечет, ни хлеб в магазине не появится. Казалось, в нашей стране нет центра. Одни лишь идеологи-правдолюбцы.
В 1999 пришел к власти Эхуд Барак. И начал свои переговоры с Арафатом. Кто был согласен, кто не согласен. Но все-таки была перспектива. Ведь переговоры были о мире! Ну, допустим, не тот будет мир, что мы ожидали, заберут у нас что-нибудь. Перес зато предлагал нам в море строить острова и таким образом расширяться. Тоже ведь блестящая идея. А также в области "компьюта" мы впереди планеты всей... И, главное, мир! ... Потом стали просачиваться слухи, что будто Барак слишком много отдает. Плохо, конечно. Но левые подбадривали - зато мир!
И вдруг выяснилось, что нет и мира. Не просто - сейчас нет, а нет его и в перспективе. Израиль опять вернулся к уровню 1947 года. Арафат еще подумает, посмотрит на наше поведение и решит, признать наше существование или нет!..
– Что же мы тут делали пятьдесят три года?
Ведь нас почти убедили, что мир зависит только от нас. Вот мы еще что-нибудь уступим, и будет мир. Неважно, если границы немного неровные или там дороги простреливаются - мы же к миру готовимся, не к войне. Те из нас, которые передовые, будут палестинцам помогать, а те, что им не доверяют, убедятся со временем... Но, нет - те взрывают автобусы, не глядя, кто едет, сторонники ли мира или сионистские фанатики. И по обывательским квартирам прямо палят - что же это такое? Сейчас Барак им покажет!
Но он что-то не показывает, а продолжает уступать, все больше и больше. И Арафат больше уже не обещает конца интифады. А доблестные его соратники, один другого круче, прямо с экрана объясняют, что мы для них все на одно лицо, и прогрессивные наши убеждения нас не спасут. Тут уж закрадывается страх и предательская мысль, что, если им и Иерусалим уступить, они, пожалуй, еще быстрее до нас до всех доберутся. Кто же нас спасет? Разве что, Шарон?
Неожиданно в сознании гражданина выплыла из прошлого и захватила воображение фигура Спасителя отечества, человека, который возьмет на себя непосильную для обывателя ответственность. Брал ведь уже много раз. И поведет. И прикажет... И не испугается.