Западная война
Шрифт:
От каждого отделения вперед ползло по паре бойцов с гранатами на изготовку. Остальные же их прикрывали, стреляя в каждого противника, что высовывал свою голову из-за бруствера.
Вот до противника осталось примерно двадцать или даже пятнадцать шагов. Рывок кольца. Бросок гранаты. И вжатие в грунт. Всем телом. Так, словно от этого зависит твоя жизнь… ну… она от этого в известной степени и зависела…
Взрыв.
Еще граната.
Еще взрыв.
Еще.
Еще.
И рывок пехотных отделений, которые подорвавшись побежали вперед на пределе своих скоростных возможностей. Оставив в тылу только пулеметчиков. Вот они влетают на бруствер и начинают стрелять. Оглушенные и деморализованные от взрывов гранат немецкие солдаты просто не в состоянии сопротивляться. А опыт, полученный
Добили бедолаг.
Спрыгнули в траншеи.
Глядь. А вот и немцы бегут контратаковать со второй линии.
Но тут снова заработали полковые виды коллективного оружия, и атака захлебнулась, так и не дойдя до штыковой. После чего началась новая фаза боя. Обед. Точнее отдых и обед. Нельзя же постоянно находится в нервном напряжении.
Часть бойцов вытаскивала из траншей тела убитых противников. Остальные отдыхали и приводили себя в порядок. Осматривали оружие, если надо чистя. Наполняли расстрелянные магазины патронами. Да и вообще – обихаживали как могли, восстанавливая боеспособность. А чуть погодя от полевых кухонь прибежали курьеры с термосами. С горячим питанием. Что им из-за войны желудок себе портить? Нет. Никуда это не годиться. Тем более, что нужды в том и нет никакой. Вот покушают, передохнут и можно будет где-нибудь после обеда повторить. Тем более, что раненых, которые волей-неволей все равно образуются, нужно обиходить. Своевременно обиходить, притом должным образом, а не заваливая все проходы полевых лазаретов.
Странный немного подход, согласитесь. Он проистекал из-за качественных изменений в вооруженных силах России. Император сделал ставку не на беднейшие слои общества, а на тех, кому есть что терять. На тех, кому есть ради чего сражаться, точно также, как поступали в Античности и Средние века. Не все и не всегда, но не суть.
Беднота на войне при всей своей дешевизне крайне ненадежна. Ради чего им сражаться? Ради чего жизнью рисковать? Ради эфемерной Родины? А что она им дала? Возможность нищенствовать? Великий дар, нечего сказать. Вот и оставалось Николаю, либо очень плотно заниматься пропагандой и промывкой мозгов толпе, либо находить механизмы привлечения в армию более мотивированных людей. Кроме того, у ведения войны бедняками был еще один очень неприятный недостаток. Это ведь куча нищих людей с оружием. И жизнь их дерьмо. Тут даже невооруженным взглядом видно, что сочетание не самое удачное. Сами-то по себе ребята они может и хорошие, но очень уж легко поддающиеся обещаниям да посулам всякого рода молочных рек и кисельных берегов.
Очень, очень рисковая стратегия.
Поэтому призыв в российскую армию был не тотальный, а ограниченный. Более того, любой мог отказаться от призыва. Не проблема. Ведь бонусы, которые получал мужчина после службы в армии, были выгоднее тем, у кого имелось уже хоть какое-то внятное имущество и проклевывались интересные перспективы в жизни. Бедноту же Император старался не трогать и не вырывать у них рабочие руки, которые и так были на вес золота. Сам хочет служить? Отлично. Добро пожаловать. Если по здоровью подходишь. А нет, так и суда нет. Ступай с миром. Поэтому в Имперской гвардии преимущественно плечом к плечу стояли дети квалифицированных рабочих, зажиточных крестьян, клерков, инженеров, юристов и прочее, прочее, прочее. То есть, тех семей, которым было что терять. Такой подбор контингента привел к очень сильному перекосу многих старых армейских традиций, сформированных еще в период рекрутчины. Ценность одной отдельной жизни стала намного выше, чем раньше. Даже простого солдата. А снаряжение и снабжение войск – стало вообще идеей фикс. Воровать на армейских поставках? Да тебя своих же растерзают, если узнают. Ведь у всех там были дети, племянники, братья и так далее. Более того, состоятельные родители постоянно подкидывали деньжат в те части, в
[1] После реформы 1890-х Лейб-гвардия была приведена к общему Имперскому стандарту и теперь полком в ней командовал полковник, а генерал-майор и уж точно не генерал-лейтенант.
[2] Есть трактовка данной пословицы «попал как кур в ощип», но данная пословица встречается уже в рукописных сборниках допетровского времени и в те годы бытовала только в одной форме: «как кур во щи». Кур – это старое название петуха. То есть, «попал как петух в щи», то есть, был зарезан и сварен для получения традиционного российского блюда – щей.
[3] Имеются в виду 7,7-см полевые пушки FK 96 или их аналоги.
Часть 1. Глава 8
Глава 8
1914, апрель 17, Пиллау
Ефрейтор Дранкель поежился и поправил воротник своей шинели, скосившись на рядового Шранкеля, что стоял рядом и с наслаждением жевал галеты. Где он их только брал? И этот мерзкий, прохладный туман, буквально залезающий за шиворот, казалось, его совершенно не смущал. Вон какой бодрый и радостный. А ему, честному воину Рейхсхеер[1], требовалось терпеть и мучиться, ибо жрать на посту галеты было можно, а выпивать – нет.
– Что это? – Тихо, охрипшим голосом поинтересовался Дранкель, прислушиваясь.
– Галеты. – С удовольствием чавкая, ответил Шранкель.
– Болван! Что это в море за звук?
– Звук? – Переспросил ненасытный визави и замер, прислушиваясь. – И верно. Звук.
Не говоря более не слова, они развернулись и побежали к дежурному. Тот имел наглость сидеть в тихом и уютном месте, избегая плотного общения с этим мерзким туманом.
– Что у Вас? – Сонно потирая глаза, спросил лейтенант Шмульке, когда эта «сладкая парочка» ввалилась на командный пункт. Что они явились вместе он, в общем-то не возражал. Привык. Но явились же. Эти двое по возможности обходили начальство стороной, предпочитая кухню, а значит просто так прийти не могли. Что-то явно произошло.
– Шумы, господин лейтенант.
– Много, господин лейтенант.
– С моря, господин лейтенант.
Наперебой, явно нервничая, начали рассказывать они. Дверь осталась открытой, поэтому Карл прекрасно услышал тот звук, о котором говорили они.
– Гарнизон к бою! – Перебив их, жестко гаркнул Шмульке, обращаясь к остальным присутствующим. – Передать в штаб о шумах. Подозрения на десант. –
– Слушаюсь, - козырнул уже немолодой фельдфебель.
– Исполнять! – Излишне жестко произнес лейтенант, а потом встал и быстрыми шагами отправился будить герр Майора. Ситуация явно выходила из-под контроля. Но было уже поздно… слишком поздно…
Выйдя из плавучего дока больших десантных кораблей легкие десантные баржи устремились к берегу, неся туда бойцов морской пехоты Российской Империи. Плоскодонные, тупоносые с передней аппарелью. Они двигались, как и опытные торпедные катера в Русско-Японской на воздушной тяге, то есть, приводились в движение парой воздушных винтов, крутящихся в противоположные стороны. Из-за чего эти относительно легкие катера носились по воде очень быстро, глиссируя. И на берег выскакивали целиком, вполне уверенно ползая по песчаному пляжу.
Грузоподъемность таких сверхлегких десантных барж была невелика. Но их задача и не заключалась в том, чтобы доставить все и сразу. Они должны были перевозить авангардные подразделения, которые бы высаживались первыми и захватывали плацдарм. А уже следом следовать баржи покрупнее, такие, которые бы уже и пушки перевозили, и прочие тяжелые виды вооружения. Но и те, впрочем, тоже теперь были на воздушной тяге, дабы пролезать по мелководью и выползать на самый берег по возможности.
Сверхлегкие десантные баржи выскакивали на песчаный берег. Протягивали по песку. Откидывали аппарель. И тяжеловооруженные бойцы морской пехоты высыпали из нее, устремляясь вперед.