Западня для князя
Шрифт:
— Ты что встал так рано? — послышался сонный голос Олеси.
— Не спится что-то, ты не вставай, душа моя.
Георгий услышал, как Олеся, не послушавшись, завозилась, набрасывая что-то на себя.
— Ты куда? — испуганно спросила она, появившись в дверном проеме и увидев, как сотник берет оружие.
Георгий улыбнулся.
— Скоро вернусь. Дело одно есть.
— Ты… к князю?
— Нет, не к нему, — сотник подошел к жене и поцеловал горячие со сна губы, — не волнуйся,
Резко развернулся и вышел.
Олеся еще какое-то время слышала в утренней тиши шаги Георгия.
Что мне еще разрешено, кроме как любить тебя?
Сотник держал путь в темницу к боярину Бориславу. Точнее сказать, место, где находился боярин, вовсе не было темницей. Князь Даниил велел держать его под замком, но не допускать, чтобы Борислав терпел лишения, — у князя были на его счет какие-то соображения. Место, где маялся в одиночестве боярин, держалось в тайне, однако сотник его знал. И сейчас, пройдя несколько длинных коридоров и поворотов, он наткнулся на охрану. Против ожиданий, дружинники бодрствовали и службу несли исправно, что приятно удивило сотника.
Охрана молча расступилась, узнав Георгия. Один, погремев ключами, открыл тяжелую дверь, пропуская вперед.
Его взгляду открылась комната с низким потолком. В небольшое оконце заглядывало яркое утреннее солнышко. Под окном стоял стол, за которым сотник и увидел боярина Борислава.
У Георгия сложилось впечатление, что боярин либо очень рано встал, либо вовсе не ложился. А еще ему бросилось в глаза, как изменился Борислав с тех пор, как сотник видел его в последний раз на том злополучном пиру. Круги под глазами, богатая одежда висит мешком.
Неужто голодом морили? Навряд ли. Не стал бы князь поступать так даже с изменником. Чай, не болен?
Тем временем Борислав, увидев вошедшего, встал, молча рассматривая сотника.
— Будь здоров, боярин, — поприветствовал его Георгий.
— Какой я теперь боярин, — вместо приветствия произнес Борислав.
В голосе его не было сожаления. Просто безразличие к своей участи.
— Присядем? — спросил сотник.
Молодой боярин пожал плечами.
— Как скажешь, здесь ты хозяин.
Георгий сел напротив Борислава, надеясь, что начало разговора само сложится, однако боярин не спешил брать инициативу в свои руки.
Повисло напряженное молчание.
Наконец Борислав задал вопрос, который сотник ожидал услышать.
— Зачем ты пришел? Ты принес вести от князя?
Георгий вздохнул. Ему не хотелось обманывать узника, поэтому он совершенно откровенно признался.
— Нет. Я пришел по своей воле.
Немного помолчал и добавил:
— Мне нужна твоя помощь. Над князем нависла опасность.
Лицо Борислава выразило
— Ты ничего не перепутал? Княжеский любимец просит помощи у изменника, сидящего под замком?
— Я прошу помощи у боярина, чья совесть не позволила ему совершить непоправимое зло.
— Как ты можешь знать, что я не раскаиваюсь в этом? Я же потерял все! Дом, семью, власть, богатство.
— Я знаю. Но верю тебе. И князь верит, иначе ты уже давно кормил бы воронье или влачил жалкое существование в соляной яме.
Боярин, казалось, обдумывал услышанное.
— Ну хорошо, допустим, это все так, но чем я могу помочь тебе? Я никуда не выходил с начала лета, ничего не знаю, ни с кем, кроме охраны, не общаюсь.
— Я еще не знаю. Просто расскажи мне все, что тебе известно о заговоре против князя.
Борислав отвернулся.
Георгий даже пожалел, что так прямолинейно высказался. Можно было расспросить боярина исподволь. Вытянуть все по малейшей крупице. Но не мог Георгий заставить себя так поступить.
Борислав продолжал сидеть, направив неподвижный взгляд в окно, словно увидел что-то настолько важное, что беседа с сотником не имела никакого значения.
Георгий испытывал к нему острую жалость. Вот сам он сейчас обласкан князем, молод, счастлив, полон сил и надежд. А Борислав сделал неверный шаг и оказался на самом дне пропасти, откуда невероятно трудно вскарабкаться на прежнюю высоту.
Сотник вздохнул и поднялся. Опустил руку на плечо сидящего боярина и легонько похлопал его.
— Прощай, боярин Борислав, надеюсь, князь простит тебя и вернет все то, что ты потерял.
Уже у дверей его остановил чуть хриплый голос.
— Не уходи. Я хочу помочь тебе.
В покоях князя еще было безлюдно — слишком рано.
Георгий наблюдал за перемещениями по горнице старого Матвея — княжеского постельничего. Несмотря на возраст, резвости ему было не занимать.
— Ну ты, Егорушко, того самого, чего в такую рань заявился? — бросил тот, пробегая мимо с цветастым рушником на плече.
— Дело есть, — обронил сотник.
— У вас всегда дело есть, тревожите князя почем зря. Совсем спокою не даете. Вот давеча Ивашка прибежал — сотник тоже. Запыхался весь. Сила, говорит, идет на нас, татары-басурмане. От самой Литвы наступают. Гонец от Войшелга прибыл. Князь, понятное дело, гонца к себе. Тот говорит, не ведаю ни о каких мазуриках. А про войско вчера во хмелю приврал, Ивашку того постращать хотел, уж больно тот петушился да гонор свой показывал. Приехал гонец за полночь, к князю не пустили, а охрана привечать стала — крепкого медка подливать да подначивать.