Западня для ведьмы
Шрифт:
Так-то оно так, возразил в ответной мыслевести достопочтенный Оксемонг, и будь у нас возможность извлечь его из «Пламенного конуса», ваш поступок, коллега Суно, был бы целесообразен. Но никто из магов Светлейшей Ложи не сможет войти в живое пламя саламандры и не погибнуть за считаные секунды, так что в этот раз вы дали маху: и амулетчика нам, увы, не вернуть, и редкий артефакт безвозвратно пропал.
Суно не стал спорить. В этом не было никакого смысла. Впрочем, за спасение ожерелья Сокровенный Круг выразил ему предварительную благодарность.
Единственная отрада, с Зинтой все
Парня, как выяснилось, похитила овдейская разведка, но он умудрился сбежать из застенков, и с тех пор о нем ни слуху ни духу. По сведениям из надежных источников, овдейцы его до сих пор не взяли, другой вопрос, куда он в этот раз запропастился. Возможно, тут замешана какая-то третья заинтересованная сторона?
С Шеро требовали результатов, но тот никак не мог докопаться, в чем дело, и пребывал по сему поводу в мрачном расположении духа. После обмена мыслевестями у Суно осталось впечатление, что старого приятеля тревожит что-то еще, но расспросы – это при личной встрече.
Были и курьезные новости. Коллега Сухрелдон разразился нравоучительной поэмой о вреде пьянства и пагубности пьяных дебошей. Повсюду читает ее вслух, со своими излюбленными подвываниями и переходами на зловещий шепот – в коридорах резиденции Ложи, в рекреациях Магической Академии, в чайных, борделях и светских салонах, даже был замечен на бульваре посреди толпы зевак и карманников. Как обычно, он утверждает, что это, мол, пророчество, к коему все должны прислушаться, иначе «быть великой беде», но это у него всем известная уловка, дабы скормить слушателям скверные стихи.
Чтобы утихомирить Сухрелдона, его приставили к делу, в помощь коллеге Тулпету, который совсем одряхлел и средь бела дня засыпает где попало. Присматривать за так называемыми «жареными грядками».
Светлейшие маги уже который год пытались взрастить редкостные сиянские специи, которые Тайный Орден Пряностей Сияна, дабы сохранить монополию, продавал исключительно в жареном виде. Все засланные туда лазутчики безвестно сгинули. Ложа экспериментировала с ворожбой, которая позволила бы прорастить жареное семя, но согласия по этому вопросу между коллегами не было: одни настаивали на продолжении опытов, другие полагали, что законы природы никакая магия не одолеет. Исследования считались бесперспективными, и Сухрелдона туда запихнули, дабы он поменьше истязал окружающих торжественной декламацией своих опусов. Впрочем, не далее как сегодня утром гонимый поэт явился с докладом, что он-де читал стихи грядкам, и после этого там проклюнулся зеленый росток. Почудилось ему, или не почудилось, или он сам же пресловутый росток туда и воткнул – этого Шеро пока еще не знал.
Привычная атмосфера: беседы с коллегами, сплетни, интриги, удачные или натужные остроты…. Еще одно задание успешно выполнено. А при мысли о Зомаре, который беспробудно спит внутри пламенного конуса, все равно на душе скребло.
Наутро у Хеледики разболелись мышцы ног. Сколько времени она вчера танцевала: восемь, девять, десять часов кряду?
Еще и Дирвен бестолочь. Госпоже Кориц надо не только поесть, но еще
Осознав свою оплошность, Дирвен покраснел и поскорее повел маму за елки, с надрывом ругаясь в адрес пшоров, Ферклица, Рогатой Гос… Нет, вовремя осекся. Хватило мозгов. Только им сейчас недоставало Госпожу Развилок прогневать!
Болят ноги или нет – не имеет значения. Снова танцевать под низкие, первобытно тоскливые звуки олосохарского бубна, не слышные никому, кроме песчаной ведьмы. Главное – правильно, с нужным вывертом, ставить ногу, шажок за шажком, сейчас нет ничего важнее, шажок за шажком, и каждый шаг на крохотную толику ослабляет опутывающие Сонтобию чары пшоров.
С мамой никаких перемен. Ему все меньше верилось, что от танцевальных выкрутасов Таль будет толк.
Тонкая, гибкая, грациозная, распущенные волосы во время танца сами собой колышутся – этим она напоминала олосохарскую песчанницу. И в придачу неуловимо напоминала обманщицу Хеледику, что заставляло Дирвена настороженно хмуриться.
На второй день опять открылись Врата Хиалы, демонов в этот раз появилась целая шайка. Один другого отвратней, не считая довольно хорошенького женского личика с длинными голубыми ресницами и белыми перьями вместо волос, но туловище к этому личику прилагалось по-змеиному длинное, поросшее свалявшейся сивой шерстью и с несколькими парами отвислых грудей.
– Я же говорил, девка пляшет! – пояснил остальным давешний красномордый свин. – Эй, девка, цып-цып! Во, видели? Игнорирует! Ее богатый дядюшка обыскался, а она тут пляшет среди елок, и с нами разговаривать не хочет. Наверное, потому что гордая. Или она стесняется?
– А чего он ее искал?
– Может, денег хотел дать. Она же босячка – во, гляньте, босиком пляшет. Эй, девка, тебе деньги нужны?
– Знатно пляшет, да ляжки у ней тощие.
– Почем ты знаешь, если она в штанах?
– Да по ней сразу видно! Спорим, тощие?
– Об заклад?
– Девка, сыми штаны, покажи ляжки! Нам только поглядеть, мы об заклад побились! На минутку скинь штаны, чего тебе стоит?
– А может, вам еще и задницу показать?! – рассвирепел Дирвен, заопасавшийся, что ведьма начнет на них отвлекаться и собьется с шага.
– О, давай! – с энтузиазмом завопил красномордый. – Покажи!
– Это дело мы завсегда любим!
– Покажи, покажи!
Какая-то пятнистая образина с головой ящера, как будто обрызганная разноцветной краской, обернулась в клубящуюся за Вратами торфяную темень и позвала:
– Все сюда, нам сейчас задницу показывать будут!
За считаные секунды тварей под аркой стало вдвое больше, они толкались и лезли друг на друга, напоминая чудовищный шевелящийся букет, который кое-как запихнули в вазу неподходящего размера. Дирвен растерялся, на такой эффект он не рассчитывал. И амулеты против них бесполезны: Врата Хиалы в этом варианте непроницаемы для магии, благодаря чему демоны не могут вырваться в людской мир – но и ты этим гадам никак не наваляешь.
– Показывай, публика ждет!