Zападня
Шрифт:
– Тем более нельзя было пускать архаровцев на платформу, док, – Бибик снисходительно хмыкнул. – Темнят военные, точно вам говорю. Какая-то особая, нештатная заинтересованность в этом инциденте у них имеется.
– Думаете, военные узнали про пакали…
– Док! – оборвал его Макагон и вздохнул. – Болтун – находка для шпиона!
– Я сказал лишнее? – Чернявский виновато посмотрел на Бибика. – Прошу прощения, командир. Я невольно.
– Расслабьтесь, док, – сказал лейтенант Николаев. – Я здесь вечный участковый. И сержант с первого дня Катастрофы
– Знаем даже, как еще можно под купол попасть, – гордо заявил Колесников, но тут же осекся. – Ну, теоретически.
Николаев вздохнул, совсем как только что вздыхал Макагон.
– Сказал «А», говори «Б», – Бибик усмехнулся и покосился на Николаева. – Вечер откровенного обмена служебными секретами объявляю открытым.
Лейтенант еще раз вздохнул, укоризненно посмотрел на сержанта Колесникова, но юлить не стал:
– Можно проникнуть, да. Имеется способ. Только оно нам надо? Пусть спецназ этим занимается. Зачем лезть на рожон?
– Есть причина, лейтенант. – Взгляд Бибика снова сделался задумчивым. – И причина очень серьезная. Поверь.
Николаев не поверил. Это было видно по его взгляду. Но лезть с расспросами не стал. На «вечере откровений» каждый говорил столько, сколько хотел или имел право сказать. Все люди служивые, у всех свои военные тайны, резоны и приказы. Понимаем, сами под присягой.
Бибика вполне устраивала такая понятливость лейтенанта. Ведь он ни при каких обстоятельствах не мог сказать Николаеву главного. Не мог сказать, что у бандитов имеется один пакаль, а на дне, где-то под куполом, лежит другой, и если архаровцы до него доберутся, от суеты военных, квестеров и полиции вокруг платформы будет пользы, словно от бабкиных заговоров. Бандиты просто соберутся в круг, уцепятся за своего командира, а он стукнет пакали один о другой. И все. С приветом. Ищи после этого банду и пакали в одной из дюжины соседних зон. И это в лучшем случае. А в худшем – за тридевять земель.
Несмотря на возникшие недомолвки, лейтенант не заболотил тему. Надо отдать ему должное. Недолго поразмыслив, он кивнул и указал на катера:
– По машинам… то есть по катерам, граждане квестеры. Насчет спуска под купол мы пас, не имеем права, да и пост не на кого оставить, но показать – покажем, чего уж там. Я покажу. Сержант на посту останется.
– Това-арищ лейтенант! – укоризненно протянул Колесников.
– Дима, не начинай, – проронил Николаев. – Ученые эвакуировались, квестеры уходят, кто в лавке останется?
– Да я понима-аю…
– Вот и не начинай! – Николаев забросил на плечо автомат и махнул квестерам: – За мной, граждане!
– Далеко? – поинтересовался док.
– Туда, – Николаев кивком указал в непроглядную серую пелену дождя. – Отмель Христа Спасителя.
– Остров Христа Спасителя? – уточнил Макагон.
– Отмель.
– Погоди, какая отмель? Там же глубина… ого-го! – вмешался Поспехов. – Это ведь рядом с Кремлем. Ну, то есть с куполом.
– Нормальная там
– Как так? До купола квартал, а глубина по колено? И когда так стало?
– Месяц или больше, – Колесников пожал плечами. – Только поначалу мимо все проходили. Сами не замечали, как. А две недели назад гидрологи – с нашего, кстати, ПЭКа – нашли лазейку и проникли за шторку.
– За какую шторку?
– За такую, – Колесников жестом изобразил нечто вроде крутого взлета самолета на форсаже, а затем резкое пикирование.
– Увидите, поймете, – вновь включился Николаев и взмахом позвал за собой Бибика. – Степан, идем, со мной поплывешь. Там одному в катере трудно.
Бибик кивнул и обернулся к квестерам:
– Мак, ты старший. Держаться рядом.
– И доктора своего привяжите, – посоветовал с усмешкой Колесников. – Такие любопытные там запросто пропадают. А-ах… голову кверху, бултых назад, и нет его, раззявы!
– Да что там за чудо? – Мак хмыкнул. – И почему мы о нем не знаем?
– Вы удивитесь, – с усмешкой пообещал им сержант Колесников. – А почему о нем не знаете – у Кирсанова своего спросите. Почему он политинформации не читает вам каждое утро? Об аномальных новинках не сообщает. Эх, жалко, я не с вами! Сколько раз там был, а не насмотрелся.
– Ну, ты заинтриговал!
– А то! Я умею. По кастрюлям, пацаны. И удачи!
Два катера шли сквозь непроглядную завесу ливня медленно, но уверенно. Ведущее судно было неплохо оборудовано для подобных экспериментов, а ведомое держало оптимальную дистанцию. В таком режиме отрезок пути примерно над Моховой не предвещал никаких сюрпризов. Разве что случайно что-нибудь всплывет. А вот чуть дальше, на Волхонке, точнее, над ней, начинался один большой сюрприз в трех плоскостях.
Сначала моторы катеров начали повышать обороты, чтобы удержать прежнюю скорость хода, а потом и вовсе натужно загудели, словно вода стала вязкой. Будь видимость нормальной, со стороны нетрудно было бы разглядеть, в чем на самом деле проблема. Катера будто бы взбирались на гигантскую застывшую волну, а вернее – водяную гору. Если бы удалось взглянуть на загадочное явление сверху, стало бы ясно, что это именно гора, формой как перевернутый тазик в сотню метров высотой, с площадью основания примерно в пару квадратных километров.
Склон нереальной водяной горы становился все круче, и казалось, что скоро катера не смогут больше двигаться вперед-вверх и начнут сползать обратно по склону. И это в лучшем случае. А могут и вовсе нырнуть кормой вниз.
Но дело не дошло ни до сползания, ни до погружения. В какой-то момент суда выровняли свое положение относительно горизонта, и вода под ними будто бы вновь обрела нормальную плотность. Очутившись на плоской вершине водной горы, катера прибавили ход, но ровно через минуту сбросили его до минимального, почти легли в дрейф. Неведомое течение на вершине горы-волны понесло катера по кругу вправо.