Западня
Шрифт:
— Да вот после встречи с Тюллером.
Они поужинали вареным мясом, попили чаю, и Егоров снова заснул крепким сном. «Ну и нервы у этого парня, — думал Бирюков, ворочаясь на своей жесткой постели, — мне бы такие… Сбросить бы десятка полтора лет… Вот она, молодость».
До глубокой ночи он напряженно прислушивался и даже раза два выходил во двор. Почему ничего не слышно? Почему? Неужели что-то помешало?!
И вдруг уже в предрассветной тишине со стороны порта донесся тяжелый удар. Затем после паузы — второй взрыв, более сильный.
— Та-ак! — прошептал Бирюков. — Интересно,
Сон так к нему и не пришел.
Глава четвертая
Он оказался на берегу единственным живым. Прибежавшая охрана нашла его лежащим среди камней невдалеке от трупа Штуммера. В правом боку — сквозная огнестрельная рана, не опасная для жизни, но все же лишившая возможности сопротивляться. Глубокая царапина на правом виске свидетельствовала о том, что, падая, Петреску сильно ушиб голову, и последовавшая за этим потеря сознания объясняла, почему он ничего не может сказать о бесследно исчезнувших Фолькенеце и Тоне.
Трое автоматчиков с трудом втащили его по каменной тропе на вершину обрыва и внесли в раскрытые двери дачи.
Встревоженный Тюллер ожидал на пороге. Он уже догадался, что с Зиной случилась беда. Когда следом за Петреску внесли ее и положили на диван в той самой комнате, где полчаса назад играла музыка и танцевали гости, он опустился на стул и долго сидел молча, старчески сутуля плечи.
Леон лежал в соседней комнате на узкой кровати. Ефрейтор из охраны деловито наложил на рану бинт, умело затянул узел и предложил коньяку.
— Дайте! — согласился Леон.
Ефрейтор налил из бутылки половину рюмки и протянул ее Леону.
— Господин полковник, говорят, сто капель коньяку создают литр крови! — пошутил он, сверкнув крепкими белыми зубами.
Леон выпил и устало откинулся на подушку. Ни на секунду не забывать, что каждое произнесенное слово, каждое движение, каждое проявление чувств могут стать свидетельствами «за» или «против» него.
Он не имеет права ошибаться ни в одном из своих показаний.
Так как же развивались события? Он спустился с Тоней к морю, чтобы объясниться ей в любви. Конечно, он ничего не знал о том, что она связана со Штуммером, и не догадывался о причинах его нервозности. Штуммер весь вечер ухаживал за Тоней, и это стало одной из причин, почему надо было увести ее на прогулку. Но все же Штуммер не оставил их в покое и пошел за ними. Втроем некоторое время они гуляли на берегу. За ними следовал автоматчик из охраны. Потом Штуммер предложил позвать Фолькенеца и Зину и настоял на том, чтобы за ними пошел он, Петреску. Чтобы не осложнять отношений, пришлось подчиниться. Когда Фолькенец и Зина уже спускались к берегу, он поспешил вперед, чтобы устроить жениху и невесте шутливую встречу. Однако на том месте, где он оставил Штуммера и Тоню, их не было. Тогда он поспешил дальше, к большим камням, решив, что, может быть, Штуммер захотел от него избавиться. И вдруг споткнулся о его тело.
Штуммер лежал на песке ничком. Тони рядом не было. Он нагнулся, чтобы выяснить, что с ним стряслось, но в этот момент совсем близко, почти в упор, из-за камней прогремел выстрел,
Падая, он ударился головой о камень и, теряя сознание, услышал еще выстрелы. Вот и все, что он может показать на следствии.
Где Фолькенец и куда делась Тоня, он не знает.
Фон Зонтаг, едва добравшись до штаба, где уже знали о событиях в Люстдорфе, отдав несколько неотложных распоряжений, сразу же помчался назад. Он едва успел позвонить в гестапо, чтобы оттуда на место происшествия выехали сотрудники Штуммера.
Он мог ожидать чего угодно, но не столь трагической развязки прекрасного вечера, который он провел в избранном кругу.
Конечно, фон Зонтаг знал о том, что Штуммер ведет сложную игру с русской девушкой. Но ведь как будто эта девушка доказала свою преданность не только спасением офицера, но и тем, что сумела выполнить несколько серьезных заданий.
Фон Зонтаг одобрял эти планы. Обстановка усложнялась, и получение максимальной информации о нарастающем сопротивлении в городе было крайне необходимо.
Однако то, что произошло в Люстдорфе, было происшествием чрезвычайным, которое, конечно, бросало тень на него лично и могло отразиться на его карьере.
Сейчас все эти планы Штуммера не то что рухнули — они мгновенно забылись под ударами, последствия которых для себя фон Зонтаг даже не мог предвидеть.
Когда фон Зонтаг мчался по темному шоссе к Люстдорфу, то еще надеялся, что Фолькенеца найдут живым или мертвым где-нибудь на берегу.
Он даже предполагал, что Фолькенец преследует группу бандитов и через некоторое время или сам явится, или даст о себе знать.
Когда в синеватых лучах фар призрачно заметались фигуры солдат, блокировавших дорогу при въезде в Люстдорф, он приказал шоферу остановить машину.
Однако здесь еще ничего толком не знали. Подбежавший лейтенант испуганно доложил, что только что к берегу промчалась машина с эсэсовцами и ему приказали у всех тщательно проверять документы. «Удивительно, — подумал фон Зонтаг, — где же они меня обогнали?»
Когда он переступил порог дачи, двое эсэсовцев уже допрашивали Тюллера и Петреску.
Худощавый эсэсовец с узким лицом и голубоватыми глазами сидел перед Тюллером, упорно смотревшим в одну точку, и выспрашивал подробности происшедшего.
— Господа, я ничего не знаю, — говорил Тюллер. — Все шло прекрасно! Была помолвка, моя дочь должна была выйти замуж… Господин Фолькенец ведь ее очень любит… Все ушли на берег, а я остался здесь… Заваривал кофе… А потом мою дочь убили!..
— А где полковник?..
— Разве его нет? — Тюллер впервые поднял глаза, встретившись с испытующим взглядом эсэсовца.
— Нет!.. И русской девушки тоже нет!.. Она была подругой вашей дочери?
— Да, они дружили… Говорят, эта русская девушка оказала немецкой армии большие услуги.
Эсэсовец собирался задать еще какой-то вопрос, но громкие шаги фон Зонтага заставили его обернуться… Он быстро поднялся.
Фон Зонтаг подошел к Тюллеру, протянул ему руку:
— Господин Тюллер, примите мои соболезнования. Мы сделаем все, чтобы покарать убийц. Я прикажу их публично повесить… Где Петреску? Что с ним?..