Западный край. Рассказы. Сказки
Шрифт:
Но народ уже поверил в Революцию. Из уст в уста передавались слова: «Правительство идет к нам, и оно, словно заботливые родители, выведет нас на верную дорогу». Никто больше не боялся капитана, на уездную власть не обращали внимания и даже перестали покупать у начальника соль.
Все жили одной надеждой: скоро над головой будет светлое небо и под ногами — свободная земля.
А Зианг Шуа с двумя детьми по-прежнему укрывалась в глухом ущелье.
И вот однажды к ним пришел какой-то незнакомец. Старая Зианг Шуа повалилась перед ним на колени. Тхао Кхай, не успевший удрать, юркнул в пещеру.
— Господин начальник… —
Она тряслась от страха, как в тот далекий уже год, когда стражник угнал ее старшего, Тхао Ниа. Но незнакомец поспешно поднял ее и улыбнулся:
— Что вы, матушка, какой же я начальник?
— А кто же вы?
— Я — партработник…
Партработник? Зианг Шуа не знала этого слова.
Тогда он стал рассказывать. Он рассказал много удивительного. Воистину в мире начались необычайные перемены!
— И вот что, почтенная Зианг Шуа, — решительно сказал он под конец. — Довольно вам жить одной. Пойдемте, я отведу вас к людям.
И тут Кхай, который хоть и прятался в пещере, но не пропустил ни слова из рассказа незнакомца, подбежал к нему и схватил за руку.
— И я с вами! — закричал он. — Меня тоже возьмите!
Так Зианг Шуа и ее дети покинули ущелье. Они ушли за человеком, которого прислала Партия. Ушли сами, по своей воле, ничего больше не страшась.
Впервые за много лет очутились они под открытым небом и теперь весь день от рассвета и до заката видели солнце. Поселились они за горами, в партизанском крае.
Здесь все было по-другому, не так, как в старой деревне. Никто не считал, что Зианг Шуа одержима нечистой силой. Никто не разносил сплетен, будто в ее детей вселились злые бесы. Никто не оскорблял их, не бил и не собирался предать смерти. Посланец Революции привел Зианг Шуа к людям и объяснил им, что Зианг Шуа, как и все они, любит родную землю и ненавидит проклятых тэй [26] , хочет счастья для своего Отечества и готова вместе со всеми бороться с врагами.
Да, все переменилось в мире. Зианг Шуа поверила: страданиям и горестям пришел конец, началась и в ее жизни счастливая полоса. И в высохшем ее сердце вспыхнула и затрепетала радость, словно ласточка, что вьет гнездо под крышей дома, воротившись в начале года в родные края.
26
Тэй — презрительная кличка (от вьетнамского t^ay — «запад»), так называли колонизаторов, в частности солдат французского экспедиционного корпуса во время войны 1946–1954 гг.
Быстро подрастал Тхао Кхай, вот уже и свирель он носил за пазухой, как когда-то его брат Ниа. Показал он себя отменным пахарем, плуг его вел борозду уверенно и глубоко, и рука лежала на рукояти, пожалуй, тверже отцовой. Он все время старался держаться поближе к людям, присланным Партией, учился у них грамоте и новым песням, не забывая похвастать своими успехами перед матерью. Впрочем, он вообще делился с нею всеми своими мечтами и мыслями, а она радовалась каждому его слову.
Но вот однажды Кхай вбежал в дом, и Зианг Шуа увидела у него за спиной винтовку. Она и рта не успела раскрыть, как он выпалил:
— Мама, я ухожу!
И тотчас умчался. Случалось, он и раньше не заглядывал домой по месяцу. Тогда человек, присланный Партией, говорил ей: «Не тревожьтесь, матушка. Кхай занят по службе…» А теперь партизаны потихоньку сообщили Зианг Шуа: «Кхай ушел с отрядом… Наверняка
И Зианг Шуа не встревожилась, не стала убиваться. Значит, так надо, Кхай вместе с солдатами бьет захватчиков. Здесь, в партизанском крае, всякий умел и землю пахать, и сражаться. О боях — близких или дальних — было известно каждому. Но все чаще мыслями возвращалась она к своей прежней жизни, горькой и тяжкой жизни в глухом лесу, иногда не могла сомкнуть глаз всю ночь напролет. И без конца думала о своем Тхао Ниа, своем первенце.
Настал год, когда произошли события особой важности — события, какие редко выпадают на короткий человеческий век.
Армия Правительства, действуя совместно с партизанами, взяла штурмом крепость Финша и освободила город Иен. Все было кончено за одну ночь. Там, где только вчера была крепость, поднимался к небу столб черного дыма. На месте зловещих стен высились красные груды битого кирпича. Тяжелые каменные глыбы — когда-то, давным-давно, окрестных жителей заставили притащить их сюда, чтобы сложить фундамент для крепостных стен — вывалились из своих гнезд. Уездный начальник Муа Шонг Ко сбежал неведомо куда. Скрылись и вожди племени мео — поговаривали, что они ушли через границу в Лаос.
Народная армия пришла во все округа и уезды. И везде слышалось одно: «Земля теперь наша! Мы ее хозяева!»
Зианг Шуа вернулась в свою деревню и поставила себе дом в небольшой лощине за травянистым склоном. Новые дома вырастали один за другим, крепкие, ладные, под кровлями, похожими на перевернутые чаши. И тот, кто поднимался в горы, еще издалека, у входа в долину, слышал веселый перезвон колокольцев на шеях у коз, что паслись на каменистых кручах. «Покой и радость пришли к нам!.. Земля и вправду стала нашей!..» Эти слова, ставшие уже привычными, не умолкая звучали в сердце Зианг Шуа.
Однажды ночью ей приснилось, будто время вернулось вспять на десяток лет. Все трое детей рядом с нею, и они вместе идут далеко-далеко. И вдруг перед ними появляется на дороге старуха из племени са.
— Скажите, уважаемая, — обращается к ней Зианг Шуа, — выйдем ли мы по этой дороге к речке Намнгу?
— Да, — отвечает та и спрашивает в свою очередь: — А правду ли говорят, уважаемая, что небо сотворило людей са и мео братьями в одной семье?
— Конечно, — отвечает Зианг Шуа. — Вот послушайте, какая история случилась в старину. Один человек из племени мео обернулся тигром, а потом утонул в речке Намнгу, и течение прибило его к берегу у деревни са. Тамошние жители вытащили его из воды и оживили. Тогда он снова обернулся человеком племени мео и стал им всем побратимом…
Тут оглядывается она на Тхао Ниа, а тот хохочет во все горло, и шрам на его лбу вдруг пересекли морщины…
В этот момент в сон ее ворвалась утренняя деревенская разноголосица и Зианг Шуа проснулась. И с новой силой овладела ее душой скорбь о Ниа, сгинувшем где-то на чужбине.
III
Шла к концу весна пятьдесят седьмого года.
Более трех лет миновало с тех пор, как были освобождены западные и северо-западные горные округа. Умолкли наконец выстрелы на этой щедро политой кровью земле. Недобитые вражеские банды убрались через границу. Но вечерами у горящих очагов все еще рассказывали о совершенных ими злодеяниях, а иной раз поднимали в деревнях переполох неясные грозные слухи, принесенные откуда-то молвой. Впрочем, страхи быстро исчезали, люди успокаивались, и жизнь снова входила в обычную колею.