Запах мандаринов
Шрифт:
– Су-у-у, - заорал Петр, заставляя онемевший палец вдавить спусковой крючок.
– У-у-у, - выл кто-то внутри старшины разведроты Семенова, поднимая его руку.
– У-у-у, - загудел, распускаясь под мушкой автомата, оранжевый цветок. Вытянулся жаркой лентой, рубя наискось ноги, туловища, головы, верхушки деревьев.
Закончить Петру не дали. Хлопнул воздух. Маленькое солнце ударило в грудь, вскрыло кевлар, залезло внутрь и опрокинуло.
В раю было тихо и светло. Мягкий желтый свет пробирался через прикрытые веки, щекотал ресницы. Петр потянулся, сладко,
Свет лился через зарешеченные отверстия в потолке затянутого пористым пластиком рая.
– Доброе утро, Петр, - развалил надвое тишину голос Ивана.
– День. Ночь.
– Сказал пусто, бесцветно. Сказал.
Голый и бледный сидел он, распластав худые ноги. Свежевыбритая голова мелко тряслась на скрюченной шее. Разодранная осколком титана брюшина светилась ровной, не знавшей загара кожей.
Петр махом сел, опустил голову. Не поверил - тронул кончиками пальцев, ощупал грудь там, где по всем законам должна зиять опаленными краями рана, торчать осколки ребер.
– Давно мы здесь?
– Петр обвел взглядом комнату три на четыре.
Нежная охра. Высокий потолок, мягкие стены, упругий пол. Узкая полоска металла рассекает все четыре поверхности, делит комнату вдоль, замыкается в прямоугольник.
Старлей не ответил. Он все так же сидел на своей половине и рассматривал ладони. Медленно поворачивал их и так и эдак, сжимал и разжимал кулаки. Рассматривал пристально, будто пытаясь разобраться в паутине линий, найти в ней истину.
– Ты слышишь меня, командир?
– вскинулся Петр, шагнул к старлею. Тут же металлическая рамка напряглась. Воздух в ней предупреждающе загудел, всколыхнулся сиреневым сполохом.
– Я был в Белой Комнате, - сказал Иван. Слова пушистыми шариками мягко упали на прорезиненные квадраты пола и покатились в разные стороны.
У Петра перехватило дыхание. Нервными пальцами он тронул шею и шумно, прерывисто выдохнул. У основания черепа между третьим и четвертым позвонком притаилось колечко разъема. Скрипучей дрезиной зазвучал в голове голос особиста, инструктаж и "непроверенная информация" о пыточной лонгеров. Следом загрохотал эшелон мыслей.
– Что, старшина, думаешь, это все иллюзия?
– Иван поднял голову, сощурился, и лицо его перекосила улыбка.
– Думаешь, нет меня? И тебя, может, нет? Я тоже так думал, - голос старлея потух.
– Думал, - повторил он.
А потом заорал:
– Я был там! Был! Они резали меня, фалангу за фалангой, видишь, ты видишь, старшина?
– визжал Иван, тыча розовой ладонью, растопырив пухлые, как у младенца, красивые пальцы.
– Посмотри, посмотри!
– Он вскочил на ноги и метнулся к Петру. Загудела рамка, полыхнуло сиреневым, запахло грозой.
Иван отлетел к стене и медленно сполз вниз.
– Посмотри, посмотри, посмотри, - шептал он, не глядя уже на Петра, прижимая онемевшую руку к животу.
Петр задрал локоть, зашарил подмышкой. Вшитого под кожу поискового маячка и детонатора не было. Петр выматерился. Грохнул по мягкой стене кулаком, еще и еще, пока не стало легче. Присел напротив затихшего старлея:
– Чего они хотят, командир?
Иван ответил не сразу:
– Код доступа узла управления, - сухо, твердо сказал он.
Иван
– Связь, система защиты, система "свой-чужой". Они взяли базу, Петр, - задрожали губы.
– Ты понимаешь, Петр, это значит - они взяли базу. Длинноногие сидят в гостиной, курят сигары и ждут, ждут наших, чтобы встретить, чтобы...
– Это значит, что наши уже близко, старлей, - перебил Петр.
– Это значит, что крейсеры уже на подходе. Ты понял, командир? Только так! Нам нужно просто дождаться.
– Дождаться? Ты сказал - просто дождаться?
– голос Ивана звенел.
– Тебя там не было! Ты не представляешь, через что я прошел! Что они сделали со мной! И будут делать это снова и снова.
– Скажи мне код, командир, - как можно спокойнее произнес Петр.
Хохот расцвел шумным фейерверком. Истеричный, безумный хохот, с хрюканьем и всхлипами, вырывался из перекошенного рта старшего лейтенанта.
– Придурки длинноногие! Подешевке взять меня хотели?
– утирал слезы Иван.
– Хер, вам, а не код! Вы слышите меня? Хер!
– Послушай, командир, пойми, - Петр вложил в голос всю отпущенную ему убедительность, - теперь моя очередь. Моя, понимаешь? Если я не буду знать кода, меня сразу в расход пустят. У них ведь детекторы лжи - лучшие в этом секторе. А вдвоем мы продержимся.
– Да пошел ты, сука подсадная, - осклабился Иван.
– Ого, - чуть не улыбнулся Петр.
– В академии научили?
Старлей лег на пол и отвернулся к стене.
– Ну, проверь меня, командир, спроси чего, а? Убедись, что я это, я - Петр Семенов, а не картинка. А потом намекни, дай знак какой, я пойму.
Старлей молчал.
– Или ты думаешь, что я перекинулся уже, переметнулся?
– разгорячился Петр. Обида закупорила глотку.
– Из горящей машины вытащил, по болоту на хребте тебя пер, а потом лонгерам сдал? Вот оно как, - выдохнул Петр. Проглотил шершавый ком. Подумал, что на месте старлея молчал бы так же, и примирительно добавил, - ну, тогда прощай, командир. Воюй дальше один. А мне край, выходит. Край, - прошептал Петр, и ему стало даже немного спокойнее. Длинноногие славились мастерами заплечных дел, но казнили быстро, не глумясь. Повинуясь какому-то своему закону, своим представлениям о воинской чести, пробивали трехгранными шипами затылки и привозили, оставляли тела у аванпостов землян, возвращали мертвых живым...
В тишине камеры время тянулось медленно. Петр уже третий раз пересчитывал панели отделки, когда неразличимая до того дверь отворилась, отъехала в сторону, и к нему шагнули два затянутых в серую форму лонгера.
Петр взвился пружиной навстречу ближнему, метя кулаком в безносое лицо, но получил под ребра дубинкой. Вдоль позвоночника проскочила искра, отказали ноги. Петр тряпичным кулем повалился на пол. Его подхватили под руки и поволокли по коридору.
Но прежде, чем Петра вынесли из комнаты, Иван, что было мочи, крикнул: