Запах «Шипра». Сочинский вариант
Шрифт:
вряд ли мой незнакомец направился к Бессоновой из театра, вернее всего, он был дома, куда ему и позвонили по телефону, и брился он дома, не специально, конечно, а по заведенной привычке, возможно, и утром брился тоже… такой аккуратный мужчина, два раза в день бреется, по-английски.
Вот тут я вспомнила про мужа Марии Семеновны.
Но он же пенсионер, торгует газетами? Хотя год-два тому назад еще работал… главным бухгалтером. Богатый холостяк, любитель женщин…
Где же он торгует? Его киоск на улице Горской, кажется…
Какой
Я села в троллейбус, проехала по мосту через Обь, выбралась на остановке «Горская». Обошла все киоски на улице и ничего интересного не обнаружила. Везде работали женщины, и на табличках, висевших на витринах, значились женские фамилии. Только один киоск, старенький, в стороне от улицы, оказался без продавца. На табличке значилось: «Г. Башко» — фамилия могла относиться как к мужчине, так и к женщине. Кто же этот киоскер? Он или она?
На обратном пути я купила «Вечерку». Пока ехала в троллейбусе, просмотрела последнюю страницу и наткнулась там на коротенькую заметку-информацию под заголовком: «Осторожно — газ!» В заметке упоминался несчастный случай, происшедший на квартире молодого торгового работника В. Бессоновой. «Горгаз» призывал граждан к аккуратности при пользовании газовыми плитами…
Я подумала, что заметка появилась, вероятно, не без подсказки моего полковника. Он стрелял сразу по двум зайцам. Если это на самом деле несчастный случай — упоминание о нем пойдет всем, кто пользуется газом, на пользу. Если верно мое предположение, то заметка может успокоить преступника, притупить его внимание…
Дома я застала Максима.
Он приехал из Ордынска на своем «Запорожце». Завтра предстоял выходной день. Максим привез с собой бутылочку, на этот раз коньяку. Я выпила рюмку за компанию, отказалась от второй под недоверчивое хмыканье Петра Иваныча.
Максим остался у нас ночевать; он делал это и ранее, до меня, его раскладушка так и хранилась на балконе у Петра Иваныча. «Запорожец» ночевал на улице, под окном.
Мы сидели на кухне втроем, плечо Максима касалось моего плеча, а я думала о Вале Бессоновой, о своих делах, и мне было холодно и неуютно. Я очень неуклюже отозвалась на шутку Петра Иваныча.
— Извините меня, — сказала я. — Что-то мне сегодня не по себе. Может быть, мужчины пойдут смотреть телевизор, а я пока вымою посуду.
— Вам помочь? — спросил Максим и с готовностью поднялся.
— Что вы, не нужно. Мытье посуды — привилегия женщины.
— Самокритичное утверждение, — заметил Петр Иваныч, — Максим, оставим «кесарево кесарю», а сами займемся высокими мужскими делами. Включим голубой экран.
— Я подожду «кесаря», пойдем смотреть вместе.
— Мой мальчик, в обращении с женщинами нельзя быть излишне великодушным, иначе — как при игре в шахматы — рискуешь проиграть… Поэтому уступай женщине
— Я рискну, — сказал Максим.
— Хорошо. Рыцаря нельзя оставлять одного. Я буду с тобой.
Они поставили рядом табуретки, сидели и покуривали, а я занялась посудой. Наконец, я уронила стакан.
— Разбила! — резюмировал Петр Иваныч.
— Это — к счастью, — успокоил его Максим.
— Вот я и говорю, мой любимый стакан.
— Не будете смотреть под руку, — оправдывалась я.
— Да мы и не смотрели! — возмутился Петр Иваныч — Максим, ну скажи.
— Я смотрел, — признался Максим.
— Ох, Максим, Максим! Попаду я с тобой в историю.
Пока я собирала осколки стакана, Петр Иваныч взял «Вечерку» и тоже обратил внимание на заметку «Горгаза». Прочитал ее вслух.
— Бессонова? — заинтересовался Максим. — Так я ее знал. Молодая женщина, кладовщик Главного склада Торга.
— Ах, это из той самой истории, — сказал Петр Иваныч.
Тут я вспомнила, что говорил о Максиме полковник Приходько, и навострила уши.
Но Максим только отмахнулся:
— Неинтересная история. Дела давно минувших дней…
Потом мы смотрели по телевизору «Кинопанораму», а я размышляла, как заставить Максима разговориться.
3
Проснулась рано, но вставать не хотелось. Был выходной день, торопиться некуда. Услыхав разговор в соседней комнате, я догадалась, что мои рыцари тоже проснулись и не выходят из комнаты, ожидая, когда поднимусь я.
Пришлось вставать.
На кухне Петр Иваныч затарахтел кофейной мельницей, а я начала жарить гренки к кофе.
За окном расходился пригожий осенний день. С тополей падали листья, поблескивая на солнце, как латунная чеканка. Петр Иваныч пытался наладить общий разговор, но мое хмурое настроение, видимо, передалось и Максиму.
— Вот что, — заявил Петр Иваныч, — смотреть мне на вас тошно. Не уберетесь ли вы с моих глаз куда подальше? На лоно матери-природы. Рысак у крыльца.
— А что, — оживился Максим. — Поехали ко мне, Евгения Сергеевна.
— Далеко.
— Пустяк, сто километров — два часа ходу. Дочку мою посмотрите. На море заедем.
— А вы, Петр Иваныч, не хотите?
— Вам нужна горничная, не решаетесь одна ехать с молодым мужчиной?
— Да ну вас!
— Вот именно! Поезжайте. Только ты, Максим, у меня смотри. Я тебя знаю.
— Вы о чем? — заинтересовалась я.
— Лихач он, водитель-любитель. Женя, вы его придерживайте.
— А он мне порулить даст?
— Конечно! — сказал Максим.
Мое водительское удостоверение было выдано на прежнюю «замужнюю» фамилию и лежало в сейфе полковника.
Петр Иваныч только всплеснул руками: