Запах «Шипра». Сочинский вариант
Шрифт:
Я начинала жалеть о поездке.
Весь вечер Башков вел себя по отношению ко мне спокойно и предупредительно, как человек, к которому рассказанная мною история не имела никакого отношения. А может, он просто обдумал все и понял, что, по сути дела, я ничем не могу быть для него опасной. Тем более, он уверен, что я не узнаю его в лицо. Ведь он сам тоже не мог разглядеть меня на лестнице в темноте.
Я представила себе, как буду объяснять свои действия полковнику Приходько, и мне стало совсем неуютно.
Я была готова бросить все и уехать
Он подошел незаметно, я даже вздрогнула.
— Прокатимся, Евгения Сергеевна?
— Ветер.
— А мы вдоль бережка, потихонечку.
Он нагнулся к лодке, разобрал весла.
Жаклин что-то сказала в наш адрес. Я плохо разобрала слова, но по дружному смеху всей компании могла догадаться о содержании. Сразу вспомнился шофер-таксист… и хорошо, что до Жаклин было далеко…
— Поехали! — согласилась я.
Червячок сомнения все же шевельнулся в груди. Но я успокоила себя. Он — старик, пенсионер, я моложе его в два раза. Да и по плаванию у меня первый разряд…
Мы столкнули лодку. Я села на корму. Башков взмахнул веслами.
Башков-сын крикнул от костра:
— Папаня! Не гуляйте далеко.
Жаклин опять прошлась по нашему адресу… Я опустила руку за борт в черную холодную воду.
Нужно заканчивать эту дурацкую комедию! Я устала уже от этих сальных шуток, от фальшивости своего положения, от напряженного ожидания.
Башков-отец размашисто греб, поглядывая через плечо вперед. Лодка шла у самого берега, мелкие беспорядочные волны в заливе звонко шлепали по бортам. При вспышках костра я видела впереди черную оконечность мыса, а за ним белые гребешки высоких валов.
— Вспоминаю вашу историю, Евгения Сергеевна. Думаю, — заговорил Башков.
— О чем же?
— Чувствую, вам хотелось бы того… ну, мужчину с лестницы разыскать.
— Хотелось бы.
— Как же вы узнаете, если не разглядели его лица?
Он перестал грести. Слабый отблеск костра мелькнул на его лице. Он ждал. Я молчала. Тогда он опустил голову, сделал сильный гребок, лодка поравнялась с оконечностью мыса. Ветер сразу нажал мне в спину.
— Я попробую его узнать и так.
Он еще на что-то, видимо, надеялся. Хотя перестал грести, поднял голову, я опять увидела отблески костра в темных пятнах его глаз. И тогда я сказала, четко разделяя слова:
— От вас так сильно пахло тогда вашим любимым одеколоном «Шипр».
Он рассмеялся.
Я опешила.
Он смеялся весело и беззаботно, как человек, который удачно «разыграл» приятеля и, наконец, не выдержал и расхохотался.
Я растерянно смотрела на него.
Продолжая смеяться, Башков еще раз взмахнул веслами, сильно послав лодку вперед. Набежавший вал положил ее на бок. Волна плеснула в лодку. Я невольно отклонилась.
Внезапно Башков бросил весла, ухватился за борта лодки и разом ее перевернул.
Сбитая с толку его смехом, я не успела ни собраться, ни ухватиться за лодку. Меня сильно ударило бортом по виску, на какое-то мгновенье я потеряла
Холодная вода хлынула в лицо и сомкнулась над головой…
6
Конечно, он все продумал заранее и решил воспользоваться удобным случаем, чтобы разом избавиться от опасного свидетеля. Расчет его был точен и прост. Как в случае с Валей Бессоновой, все выглядело бы внешне вполне правдоподобно и ничем не напоминало убийство. На самом деле — изрядно выпили, поехали кататься, лодка перевернулась… и его спутнице не повезло.
Сам он утонуть не боялся, в лодке лежал пробковый пояс.
Да и до берега было не так далеко…
Я вынырнула сразу.
В голове шумело от удара. Волна качнула меня, плеснула в лицо. Рядом было черное днище лодки, я потянулась к нему и только тут вспомнила про Башкова.
Я оглянулась.
Он вынырнул за моей спиной. Мы разом увидели друг друга.
Волна подняла его надо мной. Он рванулся, вцепился в мои плечи. Я только успела вдохнуть — и мы вместе ушли в воду. Глубина была небольшая, я почувствовала под ногами песок.
Башков придавил меня ко дну.
И я забыла все, чему научилась в школе милиции.
Он держал меня крепко, и воздуху мне уже не хватало, в голове застучал молоток. Я в яростном отчаянии сама вцепилась в него. Он хотел освободиться, но я не отпускала его.
Наверное, мы так и утонули бы вместе… Молоток в моей голове застучал все сильнее, сильнее… и тут я уперлась ногами в живот Башкова, сильно оттолкнулась вбок и вверх… Уже выныривая, я опять ударилась затылком о борт перевернувшейся лодки.
Не знаю, что меня спасло. Не помню, как удалось поднять над водой лицо и сделать спасительный вдох…
Помню скользкое дно лодки, ее выступающий киль. Я держусь за него у самой кормы обеими руками, жадно, с надрывом, дышу, отплевываю попадающую в рот воду.
Вокруг белесоватая темень ночи, ветер, волны, бьющие в спину и то и дело накрывающие меня с головой.
Башкова нигде не видно.
Мне холодно, очень холодно. Руки мои трясутся, по правому виску сбегает горячая струйка, временами я чувствую ее соленый привкус. Струйку смывает вода, хлещущая в лицо. Голова кружится, сознание работает вяло и неотчетливо. И только мои руки, как бы существуя сами по себе, продолжают упорно цепляться за лодочный киль.
Я теряю всякое представление о времени, мне кажется, что плыву так уже давно, всю ночь.
Но вот волны стали круче и выше, держаться за лодку стало трудней. Меня подняло волной, я заметила впереди что-то черное и догадалась: это — остров, я видела его, когда впервые с Максимом приезжали сюда.
Меня несло мимо. Я понимала, что до другого берега здесь несколько километров и живой туда я уже не доберусь. Управлять лодкой я не могла, отпустить ее не решалась — меня захлестнуло бы первой же волной.