Запах смерти
Шрифт:
Я не знал, что возразить ей.
Несколько лет назад Грэйс Стрейчан напала на меня с ножом и оставила истекать кровью на пороге моего собственного дома. Буйная психопатка, которой в голову втемяшилось, будто я повинен в смерти ее брата, она исчезла после нападения, и с тех пор никто ее не видел и о ней не слышал. Потребовалось много времени, чтобы зарубцевались шрамы, особенно те, что на психике, но постепенно я убедил себя в том, что опасность миновала. Хотя, конечно, трудно было поверить и в то, что человек с нестабильной психикой мог оставаться непойманным так долго – если, конечно, ей кто-нибудь не помогал. В общем, я решил, что Грэйс Стрейчан мертва или,
В начале года, когда я работал на расследовании убийства в Эссексе, полиция, прибывшая ко мне домой по вызову о попытке взлома, обнаружила на двери отпечаток ее пальца. При этом неизвестно, как долго отпечаток там оставался. Вероятно, его просто не заметили после нападения на меня. Однако не исключалось, что Грэйс вернулась, чтобы завершить начатое.
Даже тогда я не желал переезжать. Нет, я не так сильно привязался к этой квартире: из всех связанных с ней событий в памяти сохранилось только покушение Грэйс и не слишком удачная любовная связь. Просто хотелось если и переезжать, то на своих условиях.
Этот же переезд напоминал бегство.
Убедили меня в конце концов не рекомендации полиции и даже не инстинкт самосохранения. Лишь то, что в данной квартире начала довольно часто оставаться на ночь Рэйчел.
Теперь я рисковал не только своей жизнью.
Поэтому я переехал в Бэллэрд-Корт, на адрес, по какому не был прописан, в дом, системы безопасности которого, автоматические ворота и подземная парковка получили одобрение Рэйчел и полиции. Если бы Грэйс Стрейчан вернулась, каким-то образом узнав, что я жив, ей пришлось бы изрядно постараться, чтобы отыскать меня, не говоря уже о том, чтобы подобраться ко мне поближе.
Впрочем, если не считать злосчастного отпечатка пальца, никаких признаков ее существования не было. Полиция продолжала следить за моей пустой квартирой – пустой потому, что у меня не было ни малейшего желания продать ее или сдать в аренду, пока существовал хоть малейший шанс того, что она вновь станет целью нападения. Впрочем, по прошествии нескольких недель численность патрулировавших там полицейских снизилась до минимума. К этому времени я решил, что тревога была ложной, и начал уже строить планы возвращения туда сразу, как мое проживание в безопасном, но бездушном Бэллэрд-Корте завершится. Однако Рэйчел я об этом пока не говорил, полагая, что успеется. Не хотелось испортить нашу последнюю ночь.
Это сделали и без моего участия.
Телефон зазвонил, когда мы готовили обед, притворяясь, будто ей не улетать завтра утром. Вечернее солнце светило в окна, отбрасывая длинные тени и напоминая нам о том, что лето прошло. Я покосился на Рэйчел. Я не ждал никаких звонков и не знал никого, кто мог бы звонить вечером в воскресенье. Рэйчел приподняла брови, но не говорила ничего, пока я не взял свой мобильник. На дисплее высветилось имя: «Шэрон Уорд».
Я снова повернулся к Рэйчел:
– Это по работе. Мне не нужно отвечать.
К уголкам ее глаз сбежались тонкие морщинки, но выражения самих глаз, когда она отворачивалась, я прочитать не сумел.
– Думаю, нужно, – сказала Рэйчел.
Глава 2
Большинство людей считают мою профессию странной. Даже жутковатой. Я провожу с мертвыми не меньше времени, чем с живыми: изучаю последствия процессов разложения и гниения, чтобы идентифицировать останки и понять, что привело их к подобному состоянию.
Вызвать меня на такую работу могут в любое время суток, поэтому, едва увидев на дисплее
И если Уорд позвонила вечером в воскресенье, то уж никак не для того, чтобы просто поболтать.
Кстати, вот отличная иллюстрация моей самонадеянности: у меня не мелькнуло ни малейшей мысли насчет того, что это как-то связано с моей безопасностью. А ведь несколько месяцев назад именно Уорд сообщила мне, что отпечаток пальца на моей двери принадлежит Грэйс Стрейчан. С тех пор мы встречались с ней несколько раз – она информировала меня о ходе поисков местонахождения женщины, которая пыталась меня убить. Они, правда, ничего не дали. В общем, я даже не сомневался в том, что Уорд не может звонить мне иначе как по работе.
Так оно и было. На чердаке заброшенной больницы в Блейкенхите на севере Лондона обнаружили труп. Старой больницей не пользовались уже много лет, если не считать бомжей и наркоманов. Неопознанные останки пролежали там, похоже, долгое время, и их состояние требовало оценки эксперта-антрополога. Раз уж так произошло, не мог бы я подъехать и посмотреть?
Я ответил, что мог бы.
Это вовсе не означало, что я не хотел провести этот последний на три месяца вперед вечер с Рэйчел. Но она и сама сказала бы, что лучше уж мне заняться работой, чем если бы мы оба целый вечер бродили по квартире в тоске и печали. Езжай, кивнула Рэйчел, не заставляй людей ждать.
Когда я добрался до больницы Сент-Джуд [1] , сумерки уже сгустились. Я практически не знаю Блейкенхита, но улицы его ничем не отличались от других – та же невообразимая смесь культур. Магазинчики и лавки готовой еды навынос с карибскими, азиатскими и европейскими вывесками перемежались с заколоченными витринами. По мере моего продвижения процент последних все возрастал, и под конец фонари освещали совершенно уже пустынные улицы. Вскоре дома сменились длинной, тянувшейся вдоль дороги оградой. Поверх высокой кирпичной стенки виднелись кованые чугунные решетки, сквозь которые, словно пытаясь сбежать из плена, торчали ветки. Я решил, что это парк, но тут неожиданно подъехал ко входу. Два массивных каменных пилона поддерживали ржавую арку из той же чугунной ковки, на которой большими буквами значилось: «Королевская больница Сент-Джуд». Пониже на стене висел выцветший транспарант: «Спасем Сент-Джуд!»
1
Святой Иуда. – Примеч. пер.
У одного из пилонов дежурила молоденькая девушка-констебль. Я назвал себя и подождал, пока она свяжется по рации с начальством.
– Прямо по дороге, – сказала она мне.
Когда я проезжал под аркой, мои фары высветили схему больничной территории, такую облезлую, что разобрать на ней что-либо было практически невозможно.
Мое первое впечатление насчет парка было не так далеко от истины. По крайней мере, ограждавшая территорию стена почти целиком скрывалась за старыми деревьями. Наверное, раньше тут было много зелени, в которой утопали больничные корпуса. Теперь это превратилось в пустырь. Находившиеся здесь прежде здания снесли, оставив груды кирпича и бетонных обломков.