Запасная царевна
Шрифт:
Мы оба вздохнули и чуть помолчали, шурша гравием.
– Но вот опосля бед да несчастий, что на семью твою упали и стала ты, царевна, почем зря слезы лить. Чуть что- плачет, говорят, Несмеяна…потому как пужается сильно всего- неожиданно продолжил Кощей и заговорщически добавил- Тут я, если честно, человека нерадивого на кол посадил. Но он все равно уперся, что пугливая, мол, Настасья царевна да нерешительная. Так и помер в убеждении своем, горемычный…
– Грустно- стараясь не концентрироваться на повальных жертвах расследования, чуть хрипло обронила я.
– Невесело-
– Вот как- понимающе улыбнулась я- Так это уже не вера! Это факты, Кощей Кощеевич. Верят, когда и глаза иное видят, а сердце все одно в защиту встает. У Вас встает, царь Кощей?
– Что?- поперхнулся мужчина, резко теряя патетически-былинный настрой на повествование и рьяно краснея своим бледным лицом.
– Сердце! В защиту!- покраснев не меньше его, прохрипела я, кляня на чем свет свои двоякие комментарии- А Вы что подумали?
– То и подумал- буркнул Кощей- Что еще я подумать мог?
– Откуда я знаю?- на всякий случай надулась я- Вы мне, как мужчина, не знакомы почти! Я вообще ничего о Вас не знаю, между прочим. Ну, кроме общеизвестных фактов.
– Обо мне и знать нечего- пнул кучку сметенных первых, чуть-пожелтевших листьев мужчина- Два века назад родился я у отца с матушкой. Ни сестер, ни братьев у меня не было. Вот и приходилось дружить да играть с челядью…
– Весело было?- вежливо уточнила я, поддерживая беседу, причин которой я, пока, так и не поняла.
– Ну… кому как- поморщившись и замявшись, ответил Бессмертный- Мне- вполне. Дворовым- как придется. Ежели выживали- то принято было считать, что тоже не скучно.
– А как отец с матерью на такие… игры реагировали?- чуть поперхнулась я, пока мое воображение во всю дорисовывало извращенные будни одинокого ребенка.
– А что им было реагировать-то? Я рос хорошо, штаны мне во время шили, хворями не болел. Так что, покуда восемь годков мне не стукнуло, я матушку с батюшкой токма по великим праздникам видел. Уж опосля, когда науки постигать принялся, там батюшка раз в седмицу меня да учителей к себе вызывал и отчет их заслушивал. Коли плохо я усваивал науку- так пороли меня розгами. А уже опосля я на учителях отыгрывался. Потому учителя у меня сплошь заморские были. Наши-то, поди, быстро все скумекали. Да идти ко мне в наставники под страхом смерти отказывались. А что им смерть? Днем раньше, днем позжее… Токма раньше хоть без пыток- хмыкнул царь.
– А матушка?- пересохшим горлом выдала я, не в силах ни смириться с таким отношением к ребенку и попустительством его издевательств над учителями, ни принять то, что мне его становится невыносимо жалко.
– Матушка меня по праздникам в кафтанчики обряжала да гостям показывала. А как шестнадцать мне стукнуло- вот там поучать принялась, чтобы девок не портил, да
– Понятно- задумчиво протянула я, сглатывая слезы и шмыгая носом- Упущенный ребенок. Отсюда и все проблемы. Никому нужен не был. Нехватка любви вот таким боком всем и вылилась…
– Это что это, Настасья Берендеевна?- ахнул, резко останавливаясь Кощей, вдруг замечая мое сопливое настроение- Ты никак жалеешь меня? Я ж злодей! Скольких загубил- не сосчитать.
– Еще бы ты с таким детством злодеем не стал- злясь в душе на его безразличных родителей, всхлипнула я, поворачиваясь к обескураженному мужчине и легко укладывая чуть дрожащую ладошку на его гладкую щеку- Никто тебя не любил! Никто не жалел. Не интересовался твоими увлечениями, не хвалил за достижения… Но ты такой сильный! Ты вырос настоящим мужчиной. Немного неврастеником и маньяком, конечно… но как тебя теперь за это винить?
И я смачно шмыгнула носом, пытаясь удержать на месте безбожно трясущиеся губы и нагло уползающую на волю соплю:
– Ты такой молодец!- проникновенно прошептала я, неотрывно глядя в ошалелые желтые глаза- Я так тобой горжусь!
Ответом мне стала звенящая кузнечиками тишина вечереющего сада и резко дернувшийся под бледной кожей кадык мужчины.
А потом Бессмертный, вдруг, не сводя с меня шокированного взгляда, очень медленно поднял руку и прижал свою холодную ладонь к моей, несмело замершей на его впалой щеке.
Его тонкие губы чуть раскрылись, словно он собирался что-то сказать. Затем сомкнулись вновь. А потом царь очень хриплым тихим голосом произнес:
– А еще у меня пытошная есть- и, тщетно пытаясь скрыть надежду, дрожащую в его горле, добавил- Хочешь, я тебе ее покажу?
Глава 21
Утро- утро… Однажды я познаю всю твою прелесть. Улыбнусь мягкой улыбкой первой трели какой-то жизнерадостной птахи, весело зажмурюсь от лучика рассветного солнышка и потянусь на встречу новому дню, радуясь твоей прохладе.
Но не сегодня. Точно. По любому сразу нет. Не после моих двух инфарктов, трех истерических припадков и, в итоге, осознания того, что заикание- это у меня генетическое, а икота- фамильное заболевание.
Короче, однозначно не на следующий день после того, как провела вечер с царем Кощеем и его не реализованным желанием быть одобренным и оцененным по достоинству. По нездоровому такому достоинству, я бы сказала, и в устрашающих таких масштабах одобренным. Близким к маниакально-депрессивному психозу на фоне острой потребности в любви.
Короче, накануне вечером в «пытошной»- (объекте его нескончаемой гордости и моральной травмы) я воочию наблюдала прямо вот все типичные признаки выше поставленного диагноза:
сперва мы имели честь наблюдать возбужденное с состояние пациента и его повышенную активность. Кощей шустро носился по помещению, хватаясь то за один, то за другой агрегат и, захлебываясь эмоциями и информацией, пытался донести до «достойного собеседника» всю силу своей инженерной мысли и охват применения инструмента.