Запасной инстинкт
Шрифт:
Из вышеизложенного Троепольский должен был сделать вывод, что необходимо быть терпеливым, чтобы не погореть.
Он старался изо всех сил, но ему нужно было точно знать – кто. По ночам ему теперь снились кошмары, и, проснувшись в три часа ночи, он даже не пытался засыпать, знал, что все равно ничего не выйдет. Утром на четвертый день, когда он был в кабинете Сизова и обсуждал с ним новый проект – обсуждали достаточно мирно, заорали только пару раз и матерились по очереди, а не хором, – из селектора заструился волшебный голос Шарон Самойленко,
– Чего он ждет?
– Так вас.
– Кого – нас? – переспросил Сизов, а Троепольский в нетерпении задвигал мышью по монитору.
– Так вас же. Или Арсения Михайловича.
– Где он ждет? – не отрываясь от монитора, спросил Троепольский.
– Так в вашем кабинете!
– Так почему он в моем кабинете, когда я в кабинете у Сизова?!
– Скажу, – подумав, заявила Шарон, и оба начальника переглянулись.
Саша Белошеев возник на пороге через секунду, наверное, и сам догадался, куда ему идти, без Шарон.
– Привет.
– Привет, Саш, – ответил Сизов, а Троепольский промолчал, глядя в монитор, и Саша вдруг встревожился.
Троепольский мог орать, как ненормальный, материться, ругаться, но он никогда не забывал здороваться и говорить “спасибо”.
– Арсений, мне нужно с тобой поговорить.
– Давай, – разрешил Троепольский после секундной паузы, мельком взглянул на него и опять уставился в монитор.
– Прямо… здесь?
– Ну, пока я здесь, значит, здесь. Или ты хочешь пригласить меня в ресторан?
Упоминание о ресторане тоже был странным, но отступать Саше Белошееву было все равно некуда.
– Я от вас ухожу, – бухнул он. – Мне предложили… другую работу.
Троепольский бросил мышь, так что она уехала по столешнице довольно далеко, откинулся в кресле, а Сизов присел на край стола и выпрямил спину.
Все в конторе знали – когда Сизов так выпрямляет спину, жди беды.
“Они не могли ничего пронюхать, – пронеслось в голове у Саши. – Если только сука Светлова не стукнула. Но она не должна стукнуть, он сильно напугал ее, он знал это точно”.
Начальники переглянулись.
– Что за работа? – весело спросил Троепольский. – В райских чертогах? Или в адском пламени?
– Почему… в чертогах? Или в пламени? – опешил Саша.
– Да потому что в этом мире ты работы себе больше не найдешь, родной, – так же весело ответил Троепольский. – Кончилась твоя работа. Станция Березай, хошь не хошь, вылезай.
Сизов слез со стола, обогнул Белошеева и стал у двери.
Это означало – дела плохи. Совсем. Саша был не дурак и моментально это понял.
Значит, сука все-таки стукнула. Значит, проболталась. Напрасно он не убил ее в туалете!
– Вы о чем, ребята? – спросил он и улыбнулся светлой улыбкой. – Вы, часом, ни с кем меня не перепутали?
– А ты, часом, ни с кем нас не перепутал? – это Сизов спросил. От двери. – Или ты думаешь, мы, канцелярские крысы, дальше собственного носа ничего не видим? Только картинки красивые рисуем?
– Так
Тут Саша допустил ошибку. Нужно было все отрицать, клясться, кричать гневным голосом, что они оба сошли с ума, но он думал только о том, что Светлова выложила им все, и теперь ему придется за это поплатиться – за ее бабью дурость!
– Ты что?! – закричал он и покраснел. – Ты поверил во всю эту чушь, да?! Ты поверил, что я бил, да?! Ты урод, если ты поверил! Ты что, не знаешь, что бабам верить нельзя?!
– Каким бабам?
– Или ты думаешь, что, если ты ее трахаешь, она тебе правду говорит, что ли?!
– Кто – она?!
– Да твоя Светлова! Это она тебе… набрехала на меня, а ты поверил, да?! Она?!
– Я ничего не говорила, Саша.
Все трое, как по команде, повернулись и уставились на дверь.
В проеме стояла Полина Светлова с голой китайской собакой на руках. Лицо у нее было бледное, не сошедший синяк отливал зеленым и желтым.
Саша Белошеев, хороший дизайнер и свой парень, проработавший в конторе много лет, вдруг коротко хрюкнул, кинулся головой вперед, опрокинул кресло, толкнул Сизова, который от неожиданности позволил себя оттолкнуть, и вцепился Полине в горло.
Произошло короткое движение, кресло загрохотало, Троепольский выбрался из-за стола, залаяла собака, и Саша вдруг вскрикнул:
– Ч-черт!
Он тряс изо всех сил рукой, на которой висела вцепившаяся мертвой хваткой экзотическая собака Гуччи, а другой пытался душить Полину. Та хрипела и вырывалась. Сизов подскочил и коротко двинул Сашу в челюсть. Тот охнул, отступил и привалился к стене.
– Полька, забери свою собаку!..
– Отпусти ее, придурок!
– Фу, Гуччи!
– Да заберите вы эту тварь!
– Гуччи, отстань от него!
Полина кашляла, и держала себя за горло, и мотала головой – черные волосы, вывалившиеся из-под заколки, взлетали вокруг бледных с зеленью щек.
Троепольский обнял ее за плечи, усадил в кресло и тут же отошел – он все еще не мог ее простить. Она так его обманула!
Сизов встряхнул Белошеева, как мешок с картошкой, плюхнул его в кресло и брезгливо отряхнул руки. Собака Гуччи тряслась на полу и заливисто лаяла, трясла ушами, забегала с разных сторон и все норовила тяпнуть Сашу за какое-нибудь место, неуязвимей. Тот брыкал ногами и извивался как уж.
– Это он тебя… бил? – спросил Троепольский, морщась.
Полина все терла свое горло и только кивнула.
– А мне ты опять ничего не сказала? – Потом он спросил: – Почему? Почему, черт тебя побери?!
– Я не могла.
– Почему?! Не могла она! Ты утащила у меня из квартиры договор, а потом врала мне и про этого придурка ничего не сказала – почему?!
– Потому что я думала, что Гришка… с ним заодно!
– С ума сошла, – пробормотал Сизов.
– Федя в последнее время с тобой часто ссорился, и я думала, что из-за… этого… Из-за Сашки.