Запасной инстинкт
Шрифт:
Через некоторое время туда же поскребся Марат.
– Арсений?
– Заходи.
Троепольский смотрел на монитор, перемещал по нему загадочные символы и знаки, волосы болтались у щеки, делая его похожим на Бабу-ягу в исполнении гениального артиста Миляра.
– Если ты про качество и правило, то я слушать ничего не хочу, – сказал Троепольский, не отрываясь от монитора. – Это все к Светловой. Вы уже совсем осатанели, хотите, чтобы я за вас делал всю работу! Все? Можешь идти.
– Нет, – сказал Марат, и
– Уволиться хочешь?
– Ты что? – спросил Марат с обидой. – Нет, не хочу.
– Тогда что?
Марат протиснулся мимо низкого столика и сел на диван – подальше от Троепольского. Тот все смотрел. Марат наклонился вперед и свесил руки между колен. Троепольский перевел взгляд на его руки. На левом запястье часы, а на правом браслет выглядит дико, потому что руки неухоженные, в ссадинах.
– Ну?
– Накануне того дня, когда Федя… умер, я слышал, как он говорил Сизову: “Только посмей, и я тебя убью”, – выпалил Марат, и вид у него стал совсем несчастный. – Я к Грише шел, а они… разговаривали.
– И что?
– Ничего. Я дальше не пошел, когда услышал-то! Я в коридоре постоял, да и вернулся.
– Куда?
– К себе в комнату. А когда я в коридоре стоял, Сизов из Фединой комнаты вышел и пошел в свой кабинет. А больше никто не выходил. Я решил… тебе рассказать.
– Почему ты только что решил? – холодно спросил Троепольский. – Надо было сразу рассказать!
– Да мало ли о чем они там… базарили! Федька то и дело орал – убью, мол, гада! Ты что? Не помнишь? И на кодеров, и на программистов, на всех!
Троепольский помнил.
– Только он просто так орал, – печально сказал Марат, – а тут его… убили.
– Ну да, – согласился Троепольский. – Забавно. Он еще немного посмотрел в монитор, физически чувствуя, что вместо мозгов у него манная каша. Он даже слышал, как она плюхает в голове.
Теперь, значит, Сизов. Взбесились они все – и Федор, и Полька, и Гриша!
Он отшвырнул от себя клавиатуру, выбрался из-за стола, толкнул кресло, моментально и бесшумно отъехавшее к противоположной стене, и выскочил в коридор.
– Арсений! – Марат помчался за ним, и в коридоре еще топталась Полина, у которой было расстроенное и бледное лицо.
– Что с ним?
Марат на ходу махнул рукой. Троепольский влетел в комнату Сизова и чуть не завыл от разочарования – комната была пуста.
– Где он?! – крикнул Троепольский поверх головы Марата. – Шарон! Где Сизов, я спрашиваю?!
– Так они на встречу отправились. Сказали, что вы в курсе.
– Когда он уехал?
– Так они не уехали, а ушли. На Никитской встреча у них. Сказали, что вы в курсе. У них достижения на почве обсуждения.
Троепольский быстро сел в кресло Сизова. Марат за его спиной
Троепольский выдвигал и задвигал ящики стола, вытаскивал папки, просматривал их и швырял обратно.
– Что тут такое? – тихо спросила у Марата Ира, притормозив у распахнутой двери. Марат поморщился и нерешительно вошел.
Полина снова показалась в дверях.
– Ты… что-то ищешь? Троепольский не ответил.
В такие минуты его могла спрашивать только Полина Светлова, и все об этом знали.
– Арсений, – решительно сказала она, – что случилось? Что ты ищешь? Где Сизов?
– Понятия не имею, – ответил Троепольский любезно. Перегнувшись, он по одной вытаскивал бумаги из толстой папки. Просматривал и швырял на ковер. – Почему-то все оставляют грязную работу именно мне. Все мило сообщают мне новости, как будто я один должен копаться во всем этом дерьме!
– В каком дерьме? – это Ира спросила. – Что случилось?
– Все что-то знают, – продолжал Троепольский, словно не услышав ее вопроса, – и никто ничего мне не говорит.
– Какие новости? Кто тебе… не говорит?! Троепольский дернул ящик, и из глубины его вдруг вывалилась на свет пачка сигарет “Собрание” – зеленые, фиолетовые, розовые и желтые. Красота.
Сизов никогда не курил “Собрание”. Мужская половина человечества в их конторе, подделываясь под шефа, курила исключительно “Давыдофф” или “Парламент”.
Троепольский взял в руки пачку так, словно внутри мог оказаться управляемый фугас. Потом обвел глазами сотрудников. Те моментально потупились. Никто не понимал, в чем дело, но всем было ясно, что с шефом что-то не так.
“У последней черты” – так назывался один замечательный роман, принесенный кем-то в контору и охваченный всеми сотрудниками без исключения.
– Чьи это сигареты? Молчание.
– Чьи это сигареты?!
– Сизова, наверное, – откашлявшись, сказала Ира. – Если они лежат у него в столе!
– И вообще, – из-за угла высказалась Шарон, – когда происходит отсутствие в смысле отъезда, обыск обыскивать никто не разрешал! Это низко со стороны моральных норм.
– Это мои сигареты, – спокойно сказала Полина. – Ты же знаешь.
– Как они оказались в столе у Гришки?!
Полина наклонилась и ссадила на пол китайскую хохлатую.
– У него свои кончились, а вас никого не было. Он попросил у меня, я дала ему пачку. Он взял ее, и все. Наверное, он себе потом купил, а эти припрятал на всякий случай.
– Когда? – Что?..
– Когда он просил у тебя сигареты?
– Дня три назад.
– Скажи мне точно! – крикнул Троепольский. – Ну, давай, вспоминай!
Полина переглянулась с Маратом, тот переглянулся с Ирой, а она еще с кем-то переглянулась.