Запасной выход
Шрифт:
Пока что выяснилось одно – я ежедневно обязана являться на работу ровно в девять утра. Выходной день у меня был один – воскресенье, как и у всех добрых людей. Я поняла, что как ни старайся, а завтра мне вряд ли удастся прийти на похороны Ивана. Я знала, что церемония обычно совершается утром, а с работы меня не отпустят – даже по такой уважительной причине. Наверное, нужно было позвонить Ксении. Наверное… Но я не сделала этого. Прежде всего потому, что очень хорошо помнила ее просьбу – вспомнить то, из-за чего нам с ней угрожали. Я вспомнила. Вернее, поняла. Но что я могла ей сказать? Что мой бывший
А в шесть, когда мне разрешили уходить, я отправилась по уже знакомому адресу – в ту самую студию, где проходило прослушивание. Другого способа встретиться с Женей я просто не знала. А встреча была необходима. После всего случившегося я решила, что терять мне уже нечего. И хотела хотя бы знать. Точно знать – виновен он или нет. Чтобы с полной уверенностью поставить на нем крест.
На этот раз здание показалось мне более населенным. На лестнице несколько раз встретились люди, преимущественно молодежь. По обрывкам разговоров я поняла, что это студенты. Они обсуждали какую-то консультацию перед экзаменом. Да и все заведение стало, наконец, похоже на то, чем оно и являлось – на институт. Однако на четвертом этаже по-прежнему было малолюдно. А когда я попыталась открыть дверь под номером 411, мне не удалось повернуть ручку. Замок был заперт. Я сделала еще несколько попыток, потом стала стучаться. Мне никто не ответил, и, простояв несколько минут, приложив ухо к двери, я не услышала внутри ни звука.
– Кого ищете? – услышала я и обернулась. Женщина лет сорока, в деловом костюме и очках, оглядывала меня со спокойным недоброжелательством. Именно так я определила выражение ее лица.
– Студия закрыта? – ответила я вопросом на вопрос.
Дама не стала любезней. Она смерила меня взглядом, а затем спросила, что именно мне нужно в студии.
– Я ищу Евгения Зотова, он был здесь двадцать девятого декабря.
– Возможно, – ответила она. – Здесь многие появляются.
– А вы не могли бы дать телефон, чтобы с ним связаться?
Дама еще раз оглядела меня – на этот раз задумчиво. Я выдержала ее взгляд, хотя ее поведение стало меня всерьез раздражать. Похоже, у представителей этой студии была общая манера – смотреть на людей как на пустое место.
– Девушка, я не уполномочена раздавать чьи-то телефоны, – наконец, заявила она. – Если вам что-то нужно – найдите другую возможность с ним встретиться. Или оставьте записку. Если я его увижу, то передам.
Я согласилась на этот компромисс, и дама повела меня в свой кабинет – это была следующая дверь по коридору. Там она выдала мне ручку и лист бумаги. Я присела к столу, написала несколько слов и тут же все зачеркнула. То, о чем я хотела спросить, нельзя было доверять ни бумаге, ни этой женщине. Она заметила мои колебания и поинтересовалась:
– Вы вообще-то с ним знакомы?
– Да, – ответила я. – Я его невеста.
– Кто вы?! – воскликнула она, и в ее голосе прозвучало искреннее изумление.
Я повторила. Она смотрела на меня, как на
– Почему это вас удивляет? – спросила я.
– Почему? Да нет, – будто просыпаясь, ответила она. – Вы действительно его невеста?
Я повторила это еще раз, уже всерьез рассердившись. Дама неожиданно представилась:
– Елена Викторовна.
– Надя, – коротко ответила я. – А вы успели познакомиться с Женей?
– Я видела его пару раз, – сдержанно сообщила она.
– И как, по-вашему, есть у него шанс пробиться?
Она пожала плечами – впервые в этом представительном манекене проявилось нечто человеческое. Это была растерянность.
– Начальные шансы почти у всех равны, – сказала она. – А вот то, что происходит потом, зависит от разных причин.
– От хорошего продюсера, я думаю?
– В основном.
– Жене попался хороший продюсер? – Я постаралась вложить в свой вопрос как можно больше простодушия. Но Елена Викторовна совсем не обратила на это внимания. Она сидела, о чем-то задумавшись, и часто стучала кончиком карандаша по пустому стакану. Затем подняла на меня глаза:
– Знаете, Надя, мне довелось разговаривать с вашим женихом. Как раз двадцать девятого, когда он сюда приехал. Мы сидели вот в этом кабинете, пили кофе, беседовали. В основном о нем. Он рассказывал, чем занимался, как жил. О невесте он не произнес ни слова.
Она слегка подняла бровь, следя за моей реакцией. К своей чести могу сказать – никакой реакции не было. Я просто ее слушала.
– Вы ничего не преувеличиваете? – мягко спросила она. – Может быть, невеста – это слишком сильно сказано?
– Мы прожили вместе два года, и все называли нас семьей, – спокойно ответила я.
– А, ну раз так…
– А почему это имеет такое значение? – поинтересовалась я. – По-моему, всякий нормальный парень способен обзавестись семьей.
Она улыбнулась:
– Безусловно. Надя, вы можете как-то доказать, что вы именно та, за кого себя выдаете?
– Могу, – ответила я. – Скажем, я знаю о нем все.
– Ну и например?
– Например? Он обожает сладкое и часто мучается зубной болью.
– Я этого не знала. Ну а еще?
– Он бывший левша, – засмеялась я. – Уж об этом он, я думаю, тоже не сообщал?
Стук карандаша о стакан прекратился. Елена Викторовна нахмурилась, глядя в одну точку, потом перевела взгляд на карандаш, который все еще сжимала в пальцах.
– Он и сейчас пишет левой рукой, – сказала она, наконец.
– Не может быть!
– Я сама видела. – Ее тон по-прежнему был задумчивым. – Он подписывал в этом кабинете бумаги и держал ручку в левой руке.
– Я прожила с ним два года и никогда не видела, чтобы он писал левой рукой! – возмутилась я. – Он пишет правой, и почерк у него при этом ужасный.
– Значит, взялся за старое, – вздохнула она. – Все-таки у него сейчас важные перемены в жизни. Ладно, обсудите это при встрече.