Запасной выход
Шрифт:
Разговор мало-помалу стал всеобщим. Роману удалось завести даже моего отца, который сообщил, что в ранней юности он как-то участвовал в школьном спектакле, играл Буратино. Женя остановился у меня за спиной, положил руку мне на плечо. Я почувствовала легкое, едва заметное пожатие его пальцев. Это, наверное, была благодарность за то, что я так хорошо держалась. И я не выдержала:
– Роман Владиславович, у нас с вами есть общая знакомая. Нельзя узнать, как она себя чувствует?
Тот в этот момент как раз трудился над бутылкой «Асти мондоро» – шампанское принес Женя.
– Кто именно?
– Елена Викторовна.
В этот миг пробка, которая слишком туго шла, оказалась у него в ладони и пенная струя побежала на паркет. Роман брезгливо отодвинулся, его лицо исказила гримаса… И он тут же засмеялся:
– Потерял квалификацию. – Разливая шампанское по граненым хозяйским стаканам, он весьма непринужденно переспросил: – Елена? Вы что же, познакомились?
– Вы это хорошо знаете, – невежливо ответила я. – Я с ней приезжала к Жене, на ту квартиру… Мы хотели кое-что выяснить насчет погибшего музыканта.
Женя все еще сжимал мое плечо. Его пальцы стали ледяными, он стиснул меня так, что мне стало трудно терпеть боль. Я дернула плечом:
– Отпусти меня! Я буду говорить, о чем хочу!
На меня смотрели все. Кто испуганно, кто выжидающе. Но особенно неприятно было встретить взгляд Романа. Он смотрел на меня ничего не выражающими глазами. Просто ждал продолжения.
– Иван заходил в кабинет к Елене Викторовне? – спросила я.
– Не понимаю, – вежливо ответил он, ставя на стол опустевшую бутылку.
– Он заходил к ней в кабинет, – повторила я. – И там с ним что-то случилось. Почему телефонная трубка оказалась сброшенной? Он хотел позвонить?
Роман слегка приподнял бесцветные брови, перевел взгляд на Женю. Тот сильно, зло тряхнул меня за плечо:
– Надя, ты с ума сошла?! Ничего этого не было!
– Заткнись! – Я вскочила, с шумом отодвинув стул.
– Его убили в том кабинете, я уверена! А потом, после праздников, вы догадались наконец почистить ковер! Слишком поздно! Ему проломили голову там, а не на шоссе! Он никого не сажал в машину, слышите – никого! Его убили у вас! Его убили вы!
До меня будто издалека донесся испуганный мамин голос. Я обернулась, чтобы объяснить ей… Лица поплыли у меня перед глазами, превращаясь в цветные туманные пятна. Визг Шурочки. Чьи-то руки не дали мне упасть, а потом я, будто сквозь сон, почувствовала, что меня укладывают на диван, и смутно услышала от кого-то, что я потеряла сознание.
ГЛАВА 17
Эта женщина, чью внешность можно было вежливо назвать «обыкновенной», носила несколько претенциозное имя – Жанна. Неопределенная прическа – с натяжкой напоминающая отросшее каре. На мясистой переносице – глубоко въевшийся след от очков. Очки она сняла и теперь держала в футляре, которым беспрерывно щелкала – то открывая его, то захлопывая. Тесно сдвинутые полные колени, массивная грудь, золотой кулон, затерявшийся в складках малинового трикотажа… И неожиданно очень красивые руки – изящные кисти, заостренные тонкие пальцы, белая холеная кожа. Никаких колец, умело сделанный
То ли она хлопала футляром, сознательно привлекая внимание к своим рукам, то ли делала это машинально. Так или иначе, звук раздражал, и Ксения резко посоветовала ей прекратить это.
Жанна подняла глаза – усталые, потемневшие от недавно пролитых слез:
– Извините… Я просто не знаю, что делать.
– Сидеть здесь и плакать – это не выход, – бросила та. – В конце концов, она взрослый человек и могла просто отправиться в гости!
– Взрослый человек? – Жанна беспомощно сложила руки на коленях. – Нет, только не она… И она бы никогда не оставила ребенка одного на двое суток… Гена никогда с ней не расставался! Он переживает…
Ребенок, нужно признать, не выглядел обеспокоенным. Скорее, скучающим. Он без интереса наблюдал за попытками своего младшего сводного брата вовлечь его в игру. Игрушки, которыми забавлялся Алеша, у него никакого энтузиазма не вызывали. Ксения изредка бросала взгляд в сторону детей, и я понимала, что она сравнивает их. Кто красивее, здоровее, кто больше похож на отца?
Я, например, считала, что тут первенство принадлежит старшему. Гена был удивительно похож на Ивана. И выглядел таким же непробиваемо спокойным. Обманчивое впечатление, скорее всего.
…Вчерашняя буря, которую я так неожиданно вы-звала, закончилась мертвой тишиной. Когда я пришла в себя – минут через двадцать, не больше, то в квартире не оказалось никого, кроме Жени. Он сидел на кухне, курил и не собирался приводить меня в чувство. На столе стояли нетронутые стаканы, до половины налитые шампанским. Оно уже успело выдохнуться. Я отпила из своего стакана, съела оливку, прошла на кухню и потребовала, чтобы Женя немедленно дал мне телефон Елены Викторовны.
Он ответил отказом. Говорил сквозь зубы, не глядя на меня. Я повторила просьбу и пригрозила, что в случае чего, знаю, как ее найти.
– Ищи, если желаешь, – заявил он. – Я никогда тебе этого не прощу.
Я спросила, чего именно он не хочет прощать. Того, что я прошу телефон, или того, что я высказала Роману? Женя заявил, что я делаю все, чтобы разрушить его карьеру.
– Роман прекрасно к тебе относится, – сказал он. – А ты вела себя, как…
Он не договорил, но слово, которое было готово сорваться у него с языка, можно было угадать. Я пожала плечами и сказала, что помолвка, во всяком случае, расстроена. И ни о каком браке и речи быть не может. Женя воспринял это сообщение без удивления. И больше не стал меня уговаривать. Я думала, что он опять исчезнет, но этого не произошло.
Вечер прошел в гробовом молчании. Мы даже радио не включали. Я прекрасно заметила, что Женя не принес с собой никаких вещей, ни единого компакт-диска. Где он их оставил? На квартире у Дины? Почему же тогда не возвращается туда? Здесь не было ничего – ничего, кроме бритвенных принадлежностей. Однако он даже не собирался уходить. Вечером я не выдержала и спросила, что он собирается делать дальше? Останется здесь или все-таки уедет?
– Не знаю, – бросил он, даже не взглянув на меня. – Сама-то останешься?