Запечатанное письмо
Шрифт:
«Телеграмма без ответа!» Это похоже на название рассказа о привидениях из популярного журнала.
— Если бы вы ее знали… — Гарри обхватил руками голову. — Она еще такой ребенок! Вечно играет роль какой-нибудь игривой героини из ее любимых французских романов. Однажды, после случайной встречи с принцем Уэльским на каком-то приеме, она хвасталась, что он влюбился в нее, вы помните, миссис Уотсон?
Та кивнула, сурово поджав губы.
— Я с самого начала привык не обращать внимания по меньшей мере на половину болтовни Хелен. Каждый из нас жил своей жизнью…
— Ага! Но это расценивается как невнимательность, небрежное отношение к своему долгу мужа… — предупредил Бёрд, многозначительно
— Поможет ли то, что сейчас адмирал установил в доме определенные строгие правила? — поинтересовалась миссис Уотсон. — Он всегда спрашивает ее о том, куда она собирается идти, и, если не одобряет ее намерения, запрещает покидать дом.
Бёрд улыбнулся:
— Парадоксально, но это сделает невозможным для… как зовут этого агента?
— Крокет, — подсказала она.
— Да, для Крокета собрать какие-либо доказательства. Нет, ваша проблема, — он обернулся к Гарри, — похожа на проблему полицейского, который видит в переулке подозрительного субъекта. Погнаться за ним и тем самым предотвратить преступление или дождаться, пока этот тип разобьет окно, что позволит арестовать его.
В голове у Гарри снова началась тупая пульсирующая боль.
— Нет, адмирал, вам придется действовать очень тонко, — сказал Бёрд. — Пожалуйста, иной раз вы можете сделать ей замечание по поводу отсутствия внимания к вам или к детям, но никоим образом не препятствуйте ей встретиться с любовником.
Это кажется ему нереальным: какой-то любовник, безликий призрак, силуэт на проекционном фонаре, страстно прижимающий ее к сердцу.
— Сдерживайте свои чувства и помните, что, скорее всего, у нее не осталось добродетели, которую следует спасать.
Гарри судорожно сглотнул.
— И сколько времени все это будет тянуться?
— Это зависит от того, какие доказательства сумеет собрать Крокер в Лондоне и мои агенты на Мальте, — заключил Бёрд.
— «Не заточив меча, не наноси удара!» — торжественно продекламировала миссис Уотсон.
В эти дни вера служила слабым утешением для Гарри. Он вознес короткую благодарственную молитву за выздоровление Нелл. А в отношении Хелен даже не знал, чего и просить у Бога.
После возвращения семьи с Мальты по воскресеньям он водил девочек в церковь на Экклестон-сквер; он встретил там всего одного-двух знакомых соседей и выслушал скучные проповеди о противоречиях церковной реформы. Сегодня он оставил Нэн дома развлекать выздоравливающую сестренку. (Вчера он застал их в классной комнате за шумной игрой в чехарду: какое счастье, что дети ничего не замечают!) Он собирался пойти в церковь на Итон-сквер, куда ходил в детстве, «для разнообразия», как объяснила Хелен неестественно веселым тоном. На самом деле он чувствовал необходимость поскорее уйти, пока не поддался приступу ярости, который заставит его орать на нее и опрокидывать все эти столики и этажерки. Ему приходилось переносить опасность кораблекрушения, но и тогда он не чувствовал себя таким беспомощным.
В пятьдесят шесть лет походка у него остается легкой, как у спортсмена. (Прохожие часто удивленно вскидывают на него голову; благодаря своему огромному росту он всегда выделяется над толпой.) Сегодня он явился на Итон-сквер намного раньше начала службы. И убивал время прогулкой по кладбищу, навестил могилу, где покоятся его родители, старший брат и старший сын Уильяма. Оба мальчика утонули; Гарри поразил тот факт, что море взяло свою дань у каждого поколения Кодрингтонов.
Пятнадцатилетний Гарри сочинял стихи в дортуаре школы Харроу, когда пришла печальная весть: внезапно набежавшая крутая волна опрокинула лодку, в которой был его брат, красавец Эдвард. Когда прошел срок траура (он ничего никому не говорил, но все знали о трагедии), открылась
Только сейчас, склонив голову перед могилой Кодрингтонов, расположенной по соседству с домом, где он жил в детстве, Гарри вдруг с волнением осознал, что занял место погибшего брата. Как своевольно распоряжается нами судьба!
Зазвонил колокол, созывая прихожан: Гарри вошел в маленькую тесную церковь и нашел служку, чтобы заплатить за место на лавке. Портьеры стали еще более выцветшими и пыльными, с тех пор как он бывал здесь. Шла знакомая, утешающая литургия: он может закрыть глаза и снова представить себя мальчиком. Но по какому-то случайному совпадению слова проповеди взяты из Книги притчей Соломоновых о добродетельной жене: «Крепость и красота — одежды ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, и муж хвалит ее».
Гарри старался не слушать, но монотонное перечисление викарием достоинств супружеской жизни против воли проникает в мозг. Ему видится застывшее лицо утонувшего брата с широко раскрытыми глазами. И вдруг Гарри почувствовал, что его сейчас вырвет.
Он торопливо пробирался к выходу, шепотом извиняясь перед прихожанами, которые смотрели на него с холодным недоумением.
На улице он вздрогнул от холода, резкий сентябрьский ветер пронизывал его легкий летний плащ, хлестал по шее и кистям рук. На лбу и под черной бородой выступил пот. «В кого я превратился! Крадусь, устраиваю целый заговор, нанимаю сыщика. Не муж, а пародия на мужа. А что, если я ошибаюсь? — внезапно пронзает Гарри страшная мысль. — Что, если Хелен тогда получила мою телеграмму, но из ложно понимаемой вежливости решила остаться на десерт? Что, если все ее преступления порождены моим воспаленным воображением? Что, если она просто легкомысленная и увлекающаяся женщина, которая любит пококетничать? Какое чудовище стало бы расставлять гибельную ловушку для матери своих детей?»
Он не останавливаясь шел дальше. К тому моменту, когда он свернул на Экклестон-сквер, желудок его успокоился, головная боль стихла.
Но перед его домом стоял кеб. Кучер наклонился к маленькому люку в крыше, получил свою мелочь. Затем дверца открылась, и из кеба высунулась белокурая голова. Ошибка невозможна. Человек, который должен находиться на Мальте, каким-то образом оказался здесь! Он остановился перед домом Гарри, посмотрел на часы и небрежно сунул их снова в карман! Это полковник Дэвид Андерсон!
«Все, она у меня в руках!» А вернее, она погублена.
У Гарри ослабли колени, трость заскребла по камням. «Кодрингтон, возьми себя в руки!» Быстрый взгляд на другую сторону: там нет и признаков Крокера, окрашивающего ограду. «Будь он проклят!» Ну конечно, сегодня же воскресенье! Если бы он малярничал, это показалось бы подозрительным и возмутило бы соседей миссис Хартли. Гарри сотрясала такая сильная дрожь, что он вынужден был прислониться к каменной ограде углового дома.
Экипаж уехал, а Андерсон стоял и смотрел на окна дома Кодрингтонов. Гарри нельзя показываться ему на глаза. Он помнил предостережение Бёрда: единственный для него шанс чего-то добиться — это ничего не предпринимать. Он попятился назад, за ограду, но она доходит ему только до груди. Он нагнулся, потом сообразил, что так он, пожалуй, похож на взломщика, и снова выпрямился. «Пусть Андерсон не смотрит в мою сторону!» Это какой-то ужас.