Запечатанное письмо
Шрифт:
— Что вы имеете в виду под словом «фантазии»? — спросил Боувил.
— Пожалуй, она слишком переоценивала свои прелести, — с материнским сочувствием произнесла миссис Уотсон. — И воображала, что все холостяки на острове от нее без ума.
«Карга завистливая!»
— И не только на Мальте, но и в Англии. Так, она рассказывала всем и каждому, что будто бы на одном из приемов принц Уэльский оказывал ей исключительное внимание, что, конечно, было лишь плодом ее воображения.
Хелен с такой силой сжала кулаки, что ногти врезались в ладонь.
Голос Боувила стал басовитым.
— Когда в первый раз у вас появилось подозрение, что дружеские отношения ответчицы с мужчинами граничат с недозволенностью?
— В октябре 1861 года, — с дрожью в голосе сообщила миссис Уотсон. — Хелен призналась мне, что обнаружила в своей гостиной лейтенанта Милдмея, который сидел, обхватив голову, находясь в полном отчаянии от страсти к ней.
Да, Хелен не удержалась от легкого намека; и тогда эта новость вызвала у миссис Уотсон лишь восторженное возбуждение и интерес.
— Он бросился к ней, и, сопротивляясь, она… она дала ему пощечину.
Аудитории это явно понравилось, по рядам пронеслись шепотки.
«Я не говорила ей этого, — с ужасом подумала Хелен. — И в жизни никому не давала пощечины!»
— Возникали ли между вами впоследствии ссоры?
— Нет, только не ссоры, — возразила она. — Я, разумеется, укоряла и предостерегала ее, но мне и в голову не приходило, что в этом могла быть ее вина. Но в тот же самый вечер я с удивлением увидела, как она готовится выйти из дому в весьма легкомысленном наряде. «Милдмей в ужасном состоянии, — сказала она мне. — Я должна навестить его». Как ее близкий друг я не могла оставаться безразличной и сказала: «Подумайте, как это будет воспринято, если вы увидитесь с ним наедине; я непременно пойду вместе с вами!» Тогда она пообещала, что никуда не пойдет, и заверила меня, что хотела, так сказать, только успокоить его смятенную душу.
У Хелен голова пошла кругом. Такое впечатление, что Эмили Уотсон читает отрывок из романа, где она является благочестивой героиней или, по меньшей мере, ее наперсницей.
Боувил держался невозмутимо, но услышанное явно доставило ему удовлетворение.
— И когда вы начали думать, что ваша подруга действительно повинна в непристойных отношениях с лейтенантом Милдмеем?
Свидетельница закрыла лицо руками.
— Миссис Уотсон, — встревожился судья. — Вам нужно немного отдохнуть?
Та покачала головой.
— Может быть… стакан воды?
— Да, если можно!
«Это уже слишком похоже на спектакль! — со злостью подумала Хелен. — Неужели они с Боувилом заранее все придумали для большего эффекта?»
Эмили Уотсон подождала, пока клерк принесет ей воды, и, взяв стакан в дрожащую руку, сделала глоток.
— Я виню себя! — неожиданно горько воскликнула она. — Да! Моя простодушная доверчивость помешала мне вовремя прийти на помощь моей подруге.
— Мне повторить вопрос? — спросил Боувил.
Слабый кивок.
— Когда вы начали думать, что ваша подруга действительно
— Я не догадывалась о том, что на нее легла печать позора… вплоть до того вечера, когда она сама призналась мне в этом.
Это произвело впечатление грома среди ясного неба.
«В чем призналась?!» Несмотря на свое полное смятение и панику, Хелен машинально отметила пораженный взгляд Боувила, который он остановил на свидетельнице. «Этого он не ожидал!»
Но барристер быстро пришел в себя:
— Когда это произошло?
— Тринадцатого декабря 1861 года, — без запинки сообщила миссис Уотсон. — Хелен Кодрингтон сообщила мне то, о чем я никогда не говорила, так как прежде чем сделать свое признание, она взяла с меня обещание хранить все в тайне. Но сейчас, когда я принесла присягу говорить правду и только правду, я чувствую себя вправе и даже считаю своим долгом сказать все, что мне известно.
«Боже, о чем она?!»
С трагическим видом миссис Уотсон прижала пальцы к вискам.
— В тот день я пригласила Хелен на чай к семи часам, но она пришла только в половине девятого… Дверь ей открыл мой муж. Вместо того чтобы сразу появиться в гостиной, она прошла в мою спальню и прислала с горничной записку, умоляя меня поговорить с ней наедине. И еще попросила горничную принести ей миску горячей воды. Когда я поднялась к себе, я застала ее за тем, что она пыталась… — Долгая пауза и крошечный глоток воды из стакана. — Она пыталась оттереть какое-то пятно со своей юбки.
Парень, который сидел в нескольких футах от Хелен и все время жадно грыз ногти, презрительно загоготал. Раздавленная новой ложью, она зажмурилась. Однажды она действительно чистила юбку у Уотсонов, но это было после поездки в двуколке во время дождя: юбка оказалась забрызганной уличной грязью.
— Какое платье на ней было?
— Насколько я помню, из желтого нанкина.
— Вы можете описать это пятно?
— Что касается его цвета и консистенции, нет, поскольку она уже смочила пятно водой, — с сожалением признала миссис Уотсон. — Но оно было спереди на юбке, размером примерно с верхнюю часть пальца.
— Вы имеете в виду кончик пальца?
— Нет, всю верхнюю фалангу пальца, — сказала свидетельница и подняла палец.
Боувил наклонился и обменялся со своим клиентом — Гарри невозмутимо сидел рядом — несколькими словами, затем что-то записал в своем блокноте.
«Они впервые слышат эту историю, — догадалась Хелен. — Эта ведьма специально приберегла ее для суда!»
Барристер Гарри прокашлялся.
— Что именно сказала вам миссис Кодрингтон?
— Она была невероятно взволнованна, — миссис Уотсон прижала руки к груди, — и сказала, что перешла последнюю грань дозволенного.
В зале начался шум, шорох и громкие веселые выкрики.
Судья Уайлд устремил на публику суровый взгляд:
— Видимо, мне придется очистить зал?
Все утихли, как пристыженные школьники.