Запечатанный
Шрифт:
– А если он с нас компенсацию станет требовать?
– прищурился Штум.
– Да пусть требует, запись разговора не только он представить может, но и мы, - неприятно усмехнулся Леви.
– Там же чётко сказано было: пятьдесят тысяч за живого взломщика, и ни слова о возврате ствола. А полезет старый в бутылку, так мы в пять минут докажем, что его лавку вообще никто не взламывал, а значит, нас пинать не за что. Входную-то дверь родным ключом открыли, да и оружие лежало в незапертом помещении, и что это как не халатность владельца? Утрётся. Может, конечно, объявить награду за ствол, так если сумма будет подходящей, мы его "найдём" и вернём.
– Вот ведь, - Бьорн грязно выругался, но на коллегу посмотрел с долей уважения.
– Ушлый еврей!
– Так,
– Объявляем свободный поиск. Всех добровольцев распределяем между нынешними "загонщиками". Бойцов сопровождения предупредить об обыске, чтоб ни один носок беглеца при поимке не пропал. Леви, займись объявлением, Бьорн, извести преследователей. Да, Умник, не забудь сенсоров набрать.
– Обижаешь, майор, - протянул тот, уже погрузившись в работу с коммуникатором.
Завтрак в доме Баумов прошёл в тишине, но, расправившись с чаем и уже собираясь встать из-за стола, старый Герхард всё же решил нарушить молчание
– Думаешь, мы поступаем правильно?
– спросил он. Жена ответила ему долгим взглядом и задумчивым кивком.
– Да. Наёмники либо возьмут Вячка живым, и тогда мы сможем договориться с ним, либо его убьют в попытке забрать твой револьвер с трупа. И тот и другой вариант не лишён минусов, но оба принесут спокойствие, которого ты своими неумелыми интригами попытался нас лишить, - проговорила фрау Малица и, помолчав, договорила: - Если же он сможет отбиться, чему я, честно говоря, не удивлюсь, то запись утреннего разговора позволит скинуть вину за попытку его убийства на жадность охранников. Вопрос только в том, как передать эту информацию до того, как паренёк всё же нагрянет к нам в гости. У тебя есть номер его счёта? Можно было бы связаться через банковскую переписку...
– Ты так уверенна в мальчишке?
– с кряхтением осведомился старик, начисто проигнорировав последний вопрос.
– Просто считаю необходимым предусмотреть все возможные варианты, - отмахнулась женщина.
– Мальчик уже не раз меня удивил, и я бы не хотела враждовать с ним на пустом месте.
– Женщины!
– покачал головой Герхард.
– Пустое то место или нет, а враги всегда были, есть и будут.
– Если не делать глупости, то их будет куда меньше, - парировала фрау Малица, заставив мужа резко захлопнуть рот. Старик поднялся на ноги и, более не проронив ни слова, вышел из комнаты. Ну да, постоянные напоминания о том, что в происходящем сейчас на сто процентов виноват именно он, уже начали вызывать немалое раздражение.
Супруга же, проводив взглядом удаляющуюся спину мужа, печально вздохнула. Не хотелось ей поступать подобным образом, но в отличие от своего старика, фрау Малица великолепно понимала одну простую вещь: Вячеслава им не вернуть. А упорство, точнее, почти ослиное упрямство Герхарда не позволяло ему увидеть этот факт. Наворотив кучу ошибок, полностью потеряв доверие своего ученика, артефактор до сих пор продолжал надеяться, что всё ещё можно исправить и переиграть. Да тут ещё и Тесслер с его вечным желанием половить рыбку в мутной воде за счёт старого друга-конкурента... В общем-то, похоже, что Малица Баум была единственным человеком в этой маленькой компании, желающая не невозможного или невероятного, а обыденного спокойствия. И ей совершенно не нужен был под боком умный и решительный, но обиженный и очень злопамятный мальчишка, в будущем способный стать огромной проблемой. Это же бомба с часовым механизмом, причём с уже запущенным обратным отсчётом! Потому-то женщина и взялась доводить мужа до такого состояния, когда тот со злости согласится оставить мальчишку в покое... может быть даже в вечном. Но тут уж как повернётся. Сможет Вячко удрать подальше и не отсвечивать, честь ему и хвала. Не сможет, значит, так тому и быть. И ведь почти добилась своего, да Герд опять засомневался, пришлось снова ему на мозоль наступать, чтоб не взбрыкнул.
От размышлений и наблюдения за работой прибирающего со стола слуги, фрау Малицу отвлёк чудовищный мат на трёх языках, донёсшийся со двора.
А скандал во дворе всё разгорался, из ангара вывалили остальные мастера, работа замерла. И как не хотелось фрау Малице выйти к спорящим в голос мужикам, она вынуждена была задавить своё любопытство. Соваться в дела мужа, да ещё при таком скоплении чужих людей, ей было не с руки. Это здесь, в доме, она может выспросить всё у Герда, а там... не поймут. На жене дом, на муже обеспечение достатка, и негоже первой лезть в дела второго без разрешения. С точки зрения толкущихся у входа в мастерскую работников, расклад именно такой. Так что, нечего лезть в гущу событий, лучше подождать ужина, за которым она подробно всё вызнает у своего благоверного.
Но к тому времени, когда муж вернулся в дом, расспрашивать его о чём-либо стало просто опасно. Герхард Баум был в ярости. Он рвал и метал! Слуге, сунувшемуся зачем-то к хозяину дома, прилетело в челюсть, а его помощник и вовсе забился в какую-то щель, выудить из которой бедолагу оказалось чрезвычайно трудно. Впрочем, после ужина муж вроде бы немного отошёл, перестал бросаться на окружающих и смог объясниться с супругой, уже не переходя на мат и рычание, хотя руки у него дрожали, а в глазах плескалась просто сумасшедшая смесь из ярости и обиды.
Причиной его дурного настроения оказались поломки. Именно так, во множественном числе. Перед обедом полетел металлопроцессор, у которого полностью выгорел рунно-программный блок. Сначала. После замены сгоревшего оборудования, процессор был запущен снова, но не успел он проработать и получаса, как повело операционный стол. Прямо под изумлёнными взглядами работников, так называемое "лицо" машины - стальная сверхплоская пластина толщиной в десять сантиметров, пошла волнами и застыла в таком виде. Понятное дело, что без замены трёхтонной металлической плиты, ни о какой дальнейшей работе процессора не могло быть и речи. Но не успели мастера отключить агрегат, как у него пробило встроенную вакуумную печь, в которой в тот момент шла "выпечка" детали из порошковой стали, и это событие поставило окончательный крест на восстановлении работоспособности сложнейшей машины. А что чинить-то, когда к пошедшему волнами столу присоединились изогнувшиеся в солидарности с ним, ведущие и прокатные валы... пяти и восемнадцати сантиметров в диаметре, между прочим!
Не успел герр Баум выматерить криворуких подчинённых и собственную судьбу-злодейку, как в двух шагах от процессора сначала завизжал и задымился фрезерный станок, а следом, разбрасывая вокруг обломки деталей, станины и прочих металлических радостей, взорвался стоявший в углу токарный автомат. Хотя, что в нём могло рвануть, не понимал никто из присутствовавших. Но, одно Герхард Баум точно осознал: никакими случайностями здесь и не пахнет... В чём и убедился, когда вроде бы заглушенный с вечера, рабочий кран вдруг взревел приводами и, промчавшись по проложенным вдоль ангара рельсам на чудовищной для этого медлительного агрегата скорости, со всей дури впечатал в боковую стенку прицепленный к нему мусорный контейнер, набитый хламом и ожидавший вывоза из мастерской. Две тонны железного лома, упакованные в железный же контейнер, легко снесли переборку, ведущую в хранилище при мастерской, и с грохотом обрушились на стойки и стеллажи, раздавив и искорёжив, по крайней мере, половину оружия и снаряжения, разложенного там в ожидании ремонта или для выдачи заказчикам. Это был крах.