Запечатленный труд (Том 1)
Шрифт:
Мало того, началось и нравственное разъединение. Петербургские землевольцы, упоенные успехами, раздраженные неудачами, в пылу борьбы, которая требовала постоянного напряжения сил, но вместе с тем давала неслыханное по своей силе средство для агитации, с удивлением и презрением стали смотреть на тишину саратовских сел и тамбовских деревень. Отсутствие там всяких признаков активной борьбы, видимая безрезультатность пребывания в деревне целых десятков лиц возмущали их до глубины души [149] . Если десятки революционеров, посвятивших деревенской деятельности более двух лет, оказывались не в состоянии не только поднять народ, но даже представить какие-либо фактические данные относительно возможности подготовления народного восстания в ближайшем будущем, то к чему дальнейшее пребывание их в деревне? Каждый член, остающийся среди крестьян, казался им отнятым от той кипучей борьбы, которой они отдавались с увлечением. Народникам же, в тесном смысле слова, казалось, что городские землевольцы занимаются фейерверками, блеск которых отвлекает молодежь от настоящего дела, от народной среды, столь нуждающейся в ее силах. Убийства генералов и шефов жандармов
149
Отсюда презрительное название «деревенщина», введенное Морозовым. Позднейшие историки, не зная происхождения этого термина, не придают ему одиозного значения, забывая к тому же, что в городе так называют неуклюжих увальней из деревни.
Глава седьмая
1. Разлад
Но если нравственное отчуждение развивалось между землевольцами, жившими в городе, и теми, которые занимались деятельностью в деревне, то не было единодушия и в самом центре — в петербургской группе землевольцев, которая вела всю политику партии. Там, где замышлялись и приводились в исполнение акты борьбы, различие точек зрения отдельных членов, естественно, приобретало острый характер и все чаще и чаще приводило к конфликтам.
Настроение молодежи и общества повышалось по мере того, как одно за другим, как электрические искры, проносились известия о покушениях и политических убийствах, совершавшихся то здесь, то там. Убийство жандармского офицера барона Гейкинга, покушение на прокурора Котляревского в Киеве и убийство губернатора Кропоткина в Харькове, задуманные и организованные землевольцем Осинским и киевлянами (Попко, Гольденберг, Кобылянский); вооруженное сопротивление при аресте Ковальского и его товарищей в Одессе и демонстрация по поводу суда над ними; убийство шефа жандармов Мезенцова и покушение на Дрентельна [150] , заменившего его, исполненные петербургскими землевольцами; вооруженная попытка под Харьковом освободить Войнаральского на пути следования в централ, сделанная ими же, все эти факты, необычные в серой, тусклой жизни России, производили громадное впечатление и встречали такой прием, который окрылял сторонников нового течения. Осинский, живший в Киеве, живой и увлекающийся, с головой отдавался этому течению, а его петербургские товарищи — Александр Михайлов, Н. Морозов, А. Квятковский, Баранников, Тихомиров, Зунделевич и Ошанина, нащупывая верно новый путь революционной деятельности, все яснее сознавали необходимость добиться политической свободы путем активной борьбы с правительством.
150
Гейкинг убит 25 мая 1878 года в Киеве Григорием Попко. Покушение на Котляревского произошло 23 февраля 1878 года.
Д. Н. Кропоткин был убит 9 марта 1879 года Г. Д. Гольденбергом. Гольденберг был арестован 14 ноября 1879 года. Дальнейшая судьба его сложилась трагически. В камеру Одесской тюрьмы к Гольденбергу был подсажен провокатор Курицын, которому он рассказал о своей революционной деятельности. Однако жандармы не удовлетворились этим. К Гольденбергу направили мать, умолявшую его во всем признаться. Под влиянием уговоров матери, бесед с прокурором и особенно с Лорис-Меликовым, обещавшим гарантировать безопасность всем народовольцам, Гольденберг дал подробные показания. Поняв в дальнейшем, что он предал своих товарищей, Гольденберг повесился в камере 15 июля 1880 года.
Вооруженное сопротивление И. М. Ковальского и его товарищей при аресте произошло 30 января 1878 года. Все они были преданы военному суду (19–24 июля 1878 года), Ковальский приговорен к смертной казни, остальные подсудимые — к каторжным работам и ссылке.
Шеф жандармов Мезенцов был убит С. М. Кравчинским в Петербурге 4 августа 1878 года.
Покушение на А. Р. Дрентельна было совершено 13 марта 1879 года в Петербурге Л. Ф. Мирским. Мирский был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Заключенный в Алексеевский равелин, Мирский выдал план С. Г. Нечаева, пытавшегося бежать из крепости. Позднее, в 1884 году, Мирский был отправлен на Кару, а через шесть лет отпущен в вольную команду. Умер Мирский в 1919 (или 1920) году.
Мало-помалу в их глазах две стороны программы «Земли и воли» меняли свое место. В 1876 году при основании общества центр тяжести полагался в деятельности в деревне, в подготовлении и организации народного восстания, а «удар в центре» ставился в зависимость от того, что будет делаться в массах; теперь же, в 1878–1879 годах, этот «удар» полагался во главу угла и занимал первое место: ничто другое, а именно он должен был развязать живые силы народа, дав возможность к выявлению их в момент дезорганизации и смущения правительства. На создание этого момента и должны были отныне направляться все силы партии, все усилия ее.
Так думали А. Михайлов, Квятковский и их единомышленники. Но в той же петербургской группе наряду с ними находились ярые противники таких взглядов, энергично и упрямо защищавшие прежнюю позицию; таковы были Плеханов и М. Попов, со всей резкостью своих ярких индивидуальностей боровшиеся против новшеств.
Ссылаясь на первоначальную программу, оставшуюся неизмененной, они опирались и на практические соображения, указывая, что после каждого террористического выступления происходят разгромы организации. Правительственная репрессия вспыхивает с новой силой, и аресты часто выхватывают самых ценных людей. Не слишком ли дорогой ценой этих, можно сказать невознаградимых, утрат покупается то сочувствие и одушевление, которое ослепляет товарищей,
И вот каждый раз, когда новаторы задумывали новое дело, их планы встречали горячий отпор, вызывали едкую полемику, обостряли взаимные отношения.
Когда в декабре 1878 года из Петровского уезда, Саратовской губернии, я приезжала в Петербург, разлад между членами центра был очевиден: они тянули в разные стороны. Морозов и Михайлов горячо убеждали меня оставить деревню и перебраться в Петербург, доказывая бесцельность дальнейшей жизни среди крестьян, а на собрании членов группы Плеханов говорил с таким раздражением, таким тоном, что враждебность к Михайлову и Морозову коробила меня, не привыкшую к подобным отношениям.
Но пререкания и распри достигли апогея, когда весной 1879 года из Саратовской губернии в Петербург приехал Александр Соловьев.
«Безрезультатна была при существующих политических условиях жизнь революционера в деревне» — таков был вывод, сделанный им после пребывания в ней. «Какой угодно ценой надо добиваться изменения этих условий и прежде всего сломить реакцию в лице императора Александра II» — и он решил, что убьет его.
Но для этого в Петербурге ему нужна была помощь, за которой он и обратился к товарищам-землевольцам. Вопрос о покушении был поставлен в центральной группе, но, передавая о намерении и просьбе Соловьева, сторонники вооруженной борьбы сочли необходимым умолчать об его имени таково было недоверие и опасение относительно настроения Плеханова и Попова, но в ходе прений им было сообщено, что решение сделать покушение непоколебимо и никакой отказ не отвратит его. Это добавление — не считаться с мнением организации — переполнило меру терпения Плеханова и Попова. Возмущенный Попов воскликнул: «Если среди вас найдется Каракозов, то не явится ли и новый Комиссаров [151] , который не пожелает считаться с вашим решением?!» На это друг Попова Квятковский, вместе с ним ходивший в народ, крикнул: «Если этим Комиссаровым будешь ты, то я и тебя убью!»
151
О. И. Комиссаров (1838–1892) — картузник, по официальной версии, спасший царя Александра II при покушении Каракозова в 1866 году.
Бурное столкновение кончилось компромиссом: как организация «Земля и воля» отказывала в помощи покушению, но индивидуально отдельные члены могли оказать ее в той мере, какую найдут нужной.
2 апреля покушение состоялось и было неудачным. Большой револьвер, из которого стрелял Соловьев, был доставлен землевольцами. Этот револьвер повлек за собой арест Веймара, купившего револьвер в магазине, который помещался в доме его матери на Невском, а обнаружение личности Соловьева, которому не удалось отравиться, вызвало многочисленные аресты его друзей и знакомых в Петербурге, в Псковской губернии и наезд жандармов в Вольский и Петровский уезды, Саратовской губернии, откуда все, кто имел там сношения с ним, должны были, скрыться.
2. Организация в организации
После выстрела Соловьева Плеханов и Попов заговорили о необходимости созвать общий съезд членов общества, чтобы на нем решить тяжбу между новым и старым направлением: намерено ли общество держаться прежней программы или желает внести изменения в духе защитников политической борьбы? В результате которой-нибудь из сторон пришлось бы подчиниться решению большинства или же выйти из состава общества, чтоб не произошло исключения из него.
Настроение провинции было мало известно в Петербурге. Попов считал его благоприятным для своих взглядов, и это внушало тревогу тем, кто был за новое. Чтобы не быть захваченными врасплох, надо было принять меры и обеспечить себе возможность продолжать политическую борьбу даже в случае разрыва с прежними товарищами. Тогда-то и возникла группа, послужившая потом главным ядром будущего Исполнительного комитета партии «Народная воля». Александр Квятковский, Александр Михайлов, Морозов, Ошанина, Тихомиров и Баранников организовались внутри общества «Земля и воля» в обособленную группу, о которой остальные члены не знали. Уже Осинский в Киеве вместе с несколькими местными террористами, не представлявшими одной организации, употреблял термин «Исполнительный комитет» в прокламациях, которые они издавали по поводу террористических актов, совершаемых по их инициативе на собственный риск и страх. По примеру Осинского его единомышленники в Петербурге стали ставить ту же подпись в «Листке «Земли и воли»», который издавался под редакцией Морозова как приложение к партийному органу, носившему название «Земля и воля!». «Листок» при постоянной оппозиции Плеханова носил агитационный характер и выпускался, когда главный орган почему-либо запаздывал. В нем время от времени от имени Исполнительного комитета появлялись объявления о шпионах и провокаторах, сведения о которых доставлял Клеточников, приехавший из Крыма с предложением служить партии и с одобрения А. Михайлова и его друзей поступивший с января 1879 года делопроизводителем в III отделение.
Благодаря киевским прокламациям и публикациям «Листка» название «Исполнительный комитет» уже имело известное распространение, и группа Квятковского, образовавшаяся втайне в недрах «Земли и воли», решила воспользоваться ими и приняла это уже популярное наименование. Этот втайне от других землевольцев образовавшийся Исполнительный комитет тотчас же стал подбирать себе сторонников среди лиц, ни в каких организациях не состоявших, но сочувствовавших тем боевым актам, которые происходили в 1878 году во всех крупных центрах России. Таких лиц в Петербурге было немало, и вскоре Александр Квятковский и Ал[ександр] Михайлов подобрали кружок, в который вошли как рядовые члены его, не посвящая новых товарищей в то, что в то же время состояли членами Исполнительного комитета. Кружок был солидарен с задачами Исполнительного комитета и должен был помогать ему. Связь с этим последним была установлена через Н. Морозова, который являлся официальным представителем комитета.