Запертые двери

Бер М. Игорь

– Но ведь есть еще...

– Ложь!
– перебил Он ее.
– Заблуждение. Вы последняя из рода шести семей представителей общины города. И только вы можете положить конец проклятию. Вам преставился шанс доказать насколько сильна и искренна ваша любовь к городу. Готовы вы пожертвовать своей жизнью ради него?

В зале мэрии воцарилась тишина. Предвестник сказал все что хотел, и теперь слово оставалась за мэром города. Сколько времени у нее на раздумье не было сказано, но и сама Фоули понимала, что тянуть с ответом не следовало.

Но как можно было сделать столь сложный выбор, ничего не обдумав?!

Тишина длилась около пяти минут, после чего Аннет С. Фоули произнесла лишь одно короткое слово.

10.

Прислонившись к стене и зажав руки между согнутых в колени ног, Джим Роквелл молча, глядел в одну точку немигающим взглядом. Сьюзен и Мэри стерли, как могли, кровь с его бледного лица и все же не смогли полностью избавиться от красных полос, от чего Джим стал похожим на псевдо-индейца в боевой раскраске. Кроме бледной кожи и красных разводов, на его лице присутствовал и синий цвет от синяка, полученный Джимом в барной перепалки.

Все попытки привлечь его внимание (даже сильные оплеухи Майка) не дали никаких результатов. Джим только моргнул пару раз и вновь превратился в статую.

– У него что, кататония?
– поинтересовался Майк, обеспокоено глядя на Роквелла.

– Похоже, это шок, - предположила Сьюзен, после чего дважды звонко хлопнула в ладоши над ухом Джима. Безрезультатно...

– Он может остаться таким навсегда?
– с опаской спросила Мэри.
– Он лишился рассудка?

Свет в коридоре замигал, на миг полностью погас, от чего все (кроме Джима конечно) подняли головы вверх и вновь восстановился.

– Наверняка то, что он увидел в своем номере, - произнесла Сьюзен, - возымела над ним сильный эффект. Произошедшее с ним оставило на его разуме четкий отпечаток. Возможно, это повлекло к мозговым спазмам. Его жизни не угрожает опасность, но...
– Пауза нависла над ними не меньшим грузом, чем вес воды над аквалангистами, - ...я не могу считать себя специалистом в этой области, но, по-моему, Джиму уже ничто не поможет. Нынешнее состояние сохраниться до скончания его дней. Его рассудок не справился с тем, что ему довелось увидеть в номере.

Джим продолжал смотреть куда-то вдаль и был где-то далеко отсюда, от друзей, от штата Колорадо.

Он помнил, как в темноте искал дверь, а когда ее нашел и потянул на себя, то вместо солнечного (или искусственного) света, его укутал серый густой осязаемый туман или даже грозовая туча, настолько наэлектризованная, что волосы на его голове и всем теле поднялись дыбом. Из этого тумана, со всех сторон, доносились душу леденящие смешки. Но они были далеко, за границей этой серой пелены, а потому - не представляли угрозы. Идти становилось труднее, словно ноги вязли в этой густой субстанции. И чем усерднее были его попытки не останавливаться, тем сильнее он увязал в трясине и когда он полностью оказался обездвижен, Джим понял, что его тело продолжало движение, словно его уносил вдаль эскалатор. Но куда его уносило? Вверх или вниз? Вправо или влево? Назад или вперед? Джим не мог точно ответить на этот вопрос. Хотя это и не имело большого значения. Главное было то, что его уносило с некой целью. Джим расслабился и позволил этому потоку привести его к конечному пути.

Огромные часы появились ниоткуда и неслись прямо на него, отсчитывая время назад. Механические тиканья превратились в удары набата. Джим пролетел сквозь них, успев разглядеть их внутренность - винтики, шестеренки, пружины, колесики, находящиеся в вечном безостановочном движении. После туман стал вновь непроницаемым и густым, от чего вдыхать его стало очень сложно. Также сложно как есть носом. Но, в тоже время, казалось что эта субстанция состояла из чистого кислорода без малейших примесей, от чего столь обычное действие как дыхание, становилась невероятно приятным действием. Джим и представить не мог, что когда-то узнает, что такое быть опьяненным от

одного свежего воздуха.

Вскоре из серой мглы, возник не меньших размеров, чем часы, календарь, чьи листы, словно вентилятором, уносило в разные стороны. На листах были лишь четыре цифры на белоснежном фоне. Вот мелькнуло 2001, чуть левее 1998. 1995 унесло куда-то ввысь, а за ним последовало и 1991. Последний лист пролетел также сквозь него. На нем был 1986-ой год. После чего серая туча вновь поглотила все вокруг.

Потом пришли картинки. Сначала промелькнули его друзья, чьи лица было почти не разглядеть, но Джим узнавал их всех. Затем пролетел мимо и их университет, за которым последовал и кадр самого Бостона - вид сверху. Мелькнул и его когда-то родной Хоум и, наконец из далекого далека надвигался его дом детства - двухэтажный, темный даже в дневное время суток, молчаливый и угрюмый особняк.

Когда он подлетел вплотную, кадр остановился, а спустя какое-то время, он ощутил твердую опору под ногами. Серый туман стал менее осязаем, а заодно начал отступать. Вскоре он полностью растаял, оставив Джима наедине со старой конструкцией. В своих снах он ассоциировал это дом с воплощением зла, порождением мрака и обителем нечисти. Сейчас перед ним стоял просто дом, в котором он родился и вырос.

Джим решился сделать шаг ему навстречу и он прошел на "ура", не вызвав никаких трудностей или же противостояния. Джим поднялся по ступенькам, подошел к двери и провернул ручку. Как только дверь открылась, Джим, словно Алиса в Стране Чудес, начал быстро уменьшаться в размерах, пока практически не повис на дверной ручке. Его руки стали короче, запястья уже, пальцы и ладони меньше. Джим был одет в широкие зеленые шорты, застиранную голубую майку, а на голове плотно сидела бейсболка с эмблемой "Красных Носков". Его левая рука была поглощена перчаткой-ловушкой, которая сжимала бейсбольный мяч.

Джим вошел внутрь, послушно закрыв за собой дверь. Он хотел было позвать свою мать, чтобы она знала, что ее сын вернулся с прогулки, как, неожиданно вспомнил, что Генриетт Роквелл две недели назад упала с лестницы и нашла свою смерть на полу. Теперь он жил только с отцов в этом огромном пустом доме. С отцом, который не знал меры в выпивке и, как любили выражаться его друзья, когда хотели кого-то обидеть, - "не дружил с головой".

Сумасшествие отца Джима заключалось в том, что он видел (или только слышал) неких григетов. И когда его мать уходила на работу (она работала менеджером по продажам промышленной техники), отец часто звал Джима к себе в комнату, выглядывая из-за двери, маня его рукой и одаривая блеском диких глаз. Когда Джим входил к нему, его отец запирал на замок дверь, садился на свою кровать рядом с сыном и начинал пересказывать страшные истории, которые ему за ночь поведали григеты. Джим не любил слушать эти истории, как бы ни любил их любой другой на его месте, но ничего не мог с этим поделать. Часто, по ночам, он не мог заснуть, пристально и насторожено вглядываясь в темноту и, при малейшей опасности, он готовился звать на помощь мать. Но не отца. Нет. Ведь в место успокоения, тот мог лишь поведать ему новую порцию страшных историй.

Теперь, вот уже как неделю, ему было на самом деле страшно. Отец был зачислен на бирже труда и та находила ему работу у частных лиц, которые собирались что-либо строит или ремонтировать. Но постоянной работы у него не было. И это было на руку его отцу - Стен Роквелл не выглядел безумцем, но если бы он работал в постоянном коллективе, его коллеги обязательно бы заподозрили неладное.

Джим все сильнее боялся оставаться наедине с отцом, а потому подолгу гулял на улице или засиживался в школе и лишь под вечер возвращался домой. Все чаще он оставался ночевать у своих друзей и, похоже, отец не замечал его отсутствия, так как никогда не задавал ему вопросов.