Шрифт:
Annotation
Становление школьника Сявы как музыканта встретит немало преград. Но всегда можно запилить соляк под Хендрикса.
Петр Семилетов
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Главка,
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Петр Семилетов
Глава 1
Культ Чучи
Наматываем катушку. Чем больше витков, тем больше сопротивление. Тогда-то и вступает в силу основной закон ноль на массу. Выпадают игреки. Тема диссертации Сявыного отца Николая. Нарочно переехали в другой район, дабы никто не мешал писать диссертацию. И враги чтоб не знали. Врагов много, каждый может вломиться и похитить бумаги. Одна формула убьет человечество! Надо осторожнее.
Сява тоже уже сейчас проявляет задатки, он молодой ученый, но вынужден скрывать. В новой школе притирается трудно. Ведет себя неестественно — еще бы, такой груз в себе нести. Сын гениального отца, да от своих мыслей в голове тесно. И музыкант.
Проверяй музыку и поэзию математикой. Математику находи в кислых щах и цветках одуванчика. Физика тоже к этому причастна — ноль на массу. Учитель физики эту формулу не знает.
Борис Константинович — учитель физики, похож на обиженного пузатого вороненка. Пиджак — нараспашку, усы как обувная щетка, лоб кажется выше из-за лысины. А формулы не знает. Сява однажды написал ее на доске, во время перемены. Борис Константинович заходит, видит — поражается! — спрашивает:
— Кто это написал?
Все молчат. Сява тоже. Пусть учитель понервничает. Каково это — понимать, что в классе скрытно присутствует человек вселенского масштаба, способный ногтем перевернуть мир?
Математику проверяй аккордом. Сява носит повязку на голове и отращивает до плеч волосы. Длинные волосы зеркально отражают отрицательную энергию — поэтому у всех шаманов такие. Черный напульсник на запястье, кожанка — с виду он рокер. Здоровенный ноготь на мизинце.
В магазин на Володарского — каждую неделю. Улицу просто задавили высотные дома. Бурые, рыжие. Голову поднимаешь, неба не видишь. Нависают они, дома. Дальше — старая часть улочки сохранилась. Унылый желтушный домик на два этажа. В нем прохладный подвал с магазином. Там всегда играет тяжелая музыка, продаются кассеты и диски, футболки и кожаные браслеты с клёпками. А у входа пестрят бумажками объявления. Нужен гитарист. Я вокалист и собираю группу. Жанр такой-то.
Сява однажды прочитал — нужен гитарист в группу, играющую блэк-металл. А у Сявы есть гитара. Он знает аккорды и умеет читать табулатуры. Сява оторвал телефончик, позвонил из автомата, чтобы не вычислили. Надо шифроваться. Оставляй следы в истории, когда этого хочешь.
Договорился о встрече с каким-то — как его? Виталиком! Тот играл на басу. Сява пришел в гараж на репетицию группы. Гараж на отшибе, около Святошино.
Внутри оборудована почти студия. Пахнет сырым бетоном, всё в кабелях. Установка ударная, с носками в бас-бочке.
— Видишь, всё как положено!
Кроме него, в гараже еще были мрачный ударник с квадратной головой и девушка-вокалистка. У девушки волосы длинные, а лицо круглое и доброе, как блин. Сява достал гитару из чехла, спросил:
— Можно подключиться?
— Вот педалька, вот комбик, — Виталий хозяином себя вёл. Это его дядя занимался музыкой серьезно. Гараж был дядин. Дядя приходил сюда, нажимал на клавиши синтезатора, бил в барабаны, и таким образом удовлетворялся на неделю вперед.
Сява воткнул кабель в гитару, покрутил на комбике громкость, бренькнул по струнам и сказал:
— Сейчас я покажу вам запил под Хендрикса.
Через пятнадцать минут Сява выходит из гаража. Впереди — пыльная, пустая улица, нагретая садящимся солнцем. За спиной у Сявы — гитара в черном чехле. А руки бурые от крови. Деку гитары он оттёр тряпками, а вот с рук не вышло. В гараже мертвая тишина. Сява ныкнулся в щель между гаражами. В нос ударило старой мочой. Вероятно, здесь у водителей отхожее место. Двинул вглубь, вышел в заброшенный сад. Стал пробираться, по ходу сорвал пучок листьев, начал водить ими по ладоням, но к бурости лишь прибавилась зелень, запахло кислым.
В следующий раз он пришел в подвальный магазин и спросил продавца, не слышал ли о происшествии. Тот не слышал. А Сява думал, что милиция будет ходить, расследовать. И в газетах ничего не написали. Сява сказал отцу — покупай больше газет, хочу быть эрудитом как ты. Николай несколько недель приносил домой газеты стопками. А сын всё читает. А потом Сяве сообщили по телевизору:
— Пойдешь в район треугольника Т!
Мало ли что? Но всё же достал карту, начал искать похожее улиц пересечение. А таких много. Все обойти? Теоретически возможно. Сейчас Сява много мотается по городу. Найти надо одного человека.
На Соломенке есть кирпичный дом на краю горы, куда уже не ходит трамвай. В доме том живет профессор точных наук Тимофей Чуча. У него нет телефона. Чуча — научный руководитель папы Сявы. Когда трамвайные пути разобрали, связь ученика с учителем прервалась.
Со стороны Николая в ход пошли колдовские доски и вращающиеся столы. В глухую полночь отец с сыном выходили на перекресток, чертили мелом тайные знаки и кувыркались. Чуча не отзывался. Однажды, когда вспыхивала и громыхала летняя, освежающая и расчетливая гроза, Николай забеспокоился:
— Я чувствую, худо с Чучей.
Как обычно, в бигудях и халате, Николай был похож на домохозяйку, только что заправившую бельем стиральную машину и ждущую по телевизору любимый сериал.
— Может быть, Чуча сейчас на Луне, — продолжал Николай, — С его способностями и доступом к лаборатории Главной космической академии наук, не исключено, что профессор исследует селенитов.
Сява почти каждый день едет на Соломенку. То едет, а то пешком от вокзала идет. Кругом стройки! А потом — ярусами, лестница в глубоком зеленом овраге, на гору взбирается. И посередке — ручей течет. Берега оврага травой-муравой покрыты. Между ярусами лестницы — ухоженные перебеги, аллеи со скамейками. Замечает Сява парочку, подходит и спрашивает: