Записи и выписки

Гаспаров Михаил Леонович

Максимум достижимого — это учиться языку собеседника; а он такой же трудный, как горациевский или китайский. Конечно, это меня просвещает и обогащает — но ровно столько же, сколько обогащает изучение китайского языка. (Можно ли говорить о диалоге с учебником китайского языка?) Как разговариваем мы с живыми людьми? В любом так называемом диалоге поток мыслей моего собеседника начался до меня, я обязан поймать их на лету, угадать самоподразумевающееся для него, поддержать, не понимая, и обогатиться ненужным, а его отпустить довольным. Что ж, согласовывать наши языки хотя бы на материале литературных репутаций — это совсем не так плохо. Это все равно

что составить многостолбцовый словарь: что значит «хорошо», «плохо» и все оттенки между этими краями для такого-то, и такого-то, и такого-то критика. Все равно наука всегда начинается с интуиции: с выделения того, что нам интуитивно кажется заслуживающим изучения. В нашем случае — хороших и плохих литературных произведений. А потом уже происходит поверка разумом: почему именно такие-то тексты вызвали именно такие-то интуитивные ощущения. Но этим обычно занимается уже не критика. [112]

III. От А до Я

Дайте волю человеку,

Я пойду в библиотеку:

Я в науку ухожу,

Мысли удочкой ужу.

Т. Бек

Модное изобилие цитат — чрезвычайно раздражительное явление, ибо цитаты — векселя, по которым цитатчик не всегда может платить.

В. Набоков, в рецензии

…Пиши мне: мне всегда очень нужен кто-нибудь, кто бы меня понимал, хотя бы неправильно.

И. Оказов. «Неотправленное письмо». От графа Сен-Жермена к Агасферу

А «Чарушин писал просто, как будто врачу говорил «а»». (Дневник Е. Шварца).

Аббревиатура Дочь организует группу Психологической Реабилитации Детей Трудного Поведения, сокращенно «предтруп».

Ад, Адам Христос сходит в ад, но Адам не хочет выходить, он хочет отстрадать свое сам. Христос говорит: не впадай в гордыню, и тот смиряется (Апокриф).

Аскетизм «Фиваидские киновии были школой смирения личности, как огромная коммунальная квартира», — сказала Т. М.

Альтернативная поэзия — это И. Долгоруков, возникший параллельно с Карамзиным; его стиль — прообраз Шумахера и, если угодно, Саши Черного. В лирике его бытовой реализм не удержался, зато оплодотворил поэму, вплоть до «Онегина».

Анаколуф «Приказываю дать Каткову первое предостережение за эту статью и вообще за все последнее направление, чтобы угомонить его безумие и что всему есть мера». Резолюция Александра III (Феоктистов, 253). Надпись в гостинице: «Не разрешается пребывание в комнате без разрешения коменданта в свое отсутствие посторонних лиц, а также давать посторон[113]ним лицам ключи от комнаты». Маяковский: «Москва не как русскому мне дорога, а как боевое знамя».

Анапест Стихотворение Анненского «День был ранний и молочнопарный…» написано 5-ст. хореем, но должно было называться «Анапесты» — РГАЛИ, 6. 1. 21, 105.

Апо «Мне писала как-то киевская неизвестная поэтесса: все бы ничего, да вот не могу довести себя до апогея…» (Гиппиус — Ходасевичу, 1.10.1926).

Анти «Это не религиозные стихи, а антиантирелигиозные: это разница», — сказал (кажется) О. Р. — В. Парнах печатал

антитеррорные стихи Агриппы д'Обинье как антифашистские (Агриппу у нас знали по Г. Манну), а «Еврейских поэтов — жертв инквизиции» — как антирелигиозные. Одновременно в 1934 г. «Песни I французской революции» вышли едва ли не ради десяти страничек «Ямбов» А Шенье в переводе Зенкевича (в приложении): эзопов язык переводчиков.

Антипугало Вот уже второй человек и по другому поводу говорит мне: «Если бы не вы, я бы бросил эту (такую-то) затею».

Агностицизм Г. Шенгели в воспоминаниях о Дорошевиче пишет: Хейфец, у которого тот печатался в Одессе, сказал: «Знаете, какая разница между Дорошевичем и проституткой? он получает за день, а она за ночь». Дорошевич, узнав, спросил: «А знаете, какая разница между Хейфецем и проституткой?» — Не знаем. — «И я не знаю». — Больше Хейфец не острил.

Артист Слова Блока — вслед за Ницше — о человеке-артисте будущего нельзя правильно понять, не помня его анкету в 18 лет ваш идеал? — Быть актером императорских театров. — На ночь он мазал губы помадой и лицо борным вазелином (ЛДБ).

Аристократизм тяга к нему — как Бальзак похож этим на Игоря Северянина! (Разговор с И. П.)

Артикль «Се n'est pas un sot, e'est le sot», — говорил Талейран. Точный русский перевод «тот еще дурак». Заглавие Мопассана «Une vie» переводили «Жизнь» или «Одна жизнь»; точнее всего было бы: «Жизнь как жизнь».

Аннотация для библиотечной карточки к книге «Избранное», 1978 (цит. с. 132, 153, 198). «Валентин Сорокин — поэт русской души. Он пишет о горчавой полыни, о том, как хруптят пырей хамовитые козы, когда дует сивер и у работника зальделый бастрик прислонен к дровнику. Он любит: «И заёкают залетки, зазудятся кулаки, закалякают подметки, заискрятся каблуки!» Он просит за себя: «Не сте[114]гайте меня ярлыком шовиниста, — кто мешает нам жить, тот и есть шовинист!..»» Вообще говоря, аннотаторам полагалось такие книги отбраковывать и писать скучные мотивировки их непригодности для районных, городских и областных библиотек. Но я предпочитал писать честную аннотацию, чтобы начальство посмеялось и отбраковало книгу само.

Баранки Шестьдесят лет Вяч. Иванову: «Поди, пришел сосед Муратов, поставили самовар, попили чаю с римскими баранками, попели орфические гимны и разошлись» (Ремизов, «Петерб. буерак», 110).

Благодарность «Обе книги заслуживают похвалы, обе заслуживают благодарности, и обе — больше благодарности, чем похвалы». Отзыв Хаусмена о двух изданиях Луцилия.

Благодарность Как пруссаки ненавидят нас за свое спасение в 1813, так мы — весь Запад (Вяз. ЛП, 299).

Близнец С. И. Гиндин сказал: половина «Близнеца в тучах» о дружбе и близнечестве — при переработке отпала потому, что Пастернак стал терять друзей. Обходиться без людей, потом обходиться без книг — как трагично это засыхание человека, который продолжал верить, что поэзия — это губка. Письма его многословны, как у молодого Бакунина с друзьями: чем больше он чувствовал себя равнодушным, тем больше старался быть деликатным. См. ВАТА.

Бострог На кафтан или зипун надевали ферязь или терлик, а поверх того охабень или бострог (А. Терещенко, Быт…)