Записки адвоката. Магические казусы

Орлова Анна

Именно это и есть рецепт нормального сосуществования с манипуляторами, поскольку любой из них крайне уязвим для ответной манипуляции.

Так что приготовления к свадьбе продолжались...

Второе заседание по делу господина Щеглова пришлось на пятницу.

В коридоре собрались и подсудимый, и потерпевшая с группами поддержки и свидетелями, а потому обстановка накалилась еще до начала слушания. Тем более что судья был в совещательной комнате, и нам пришлось часа полтора ждать, пока он завершит предыдущее дело и огласит решение.

Клиент

сильно переживал, и я всячески пыталась его успокоить. Эмоции - не лучшее подспорье в суде, и я почти силком заставила его выпить успокоительного и тихонько сидеть на скамейке, ожидая вызова в зал.

Наконец секретарь проверила явку и позвала нас всех проходить в зал.

Судья Ярешин казался совершенно вымотанным, было заметно, что ему совершенно не хотелось слушать подробности соседских склок, однако деваться было некуда.

Первым делом, удостоверившись, что все явились и готовы приступить к делу, судья провозгласил результаты экспертиз.

Заключение судебно-медицинской экспертизы было невнятным и уклончивым, по мнению медиков, перелом мог быть как вследствие падения, так и вследствие удара тяжелого тупого предмета.

А вот выводы второй экспертизы порадовали больше. Я слабо разбираюсь во всех этих технических тонкостях, но, по мнению специалиста, напряжение в сконструированной господином Щегловым системе не могло представлять опасности для жизни и здоровья людей или нелюдей, поскольку она питалась от конденсатора постоянного тока. То есть накопленный не слишком сильный разряд выплескивался одним махом, и хватало его лишь, чтобы незадачливого воришку (или любопытного соседа) изрядно тряхануло, но без серьезных последствий.

Безусловно, это существенно укрепляло нашу позицию. Одно дело - психованный хозяин дома, готовый рисковать жизнью прохожих, могущих случайно попасть под напряжение, а совсем другое - неопасный, скорее предупредительный удар тока.

В общем, к допросу явившихся свидетелей я приступала в приподнятом настроении.

Для начала мы допросили дочь потерпевшей, госпожу Курову - дюжую бабищу лет сорока-пятидесяти, с пропитым лицом и хриплым голосом.

Но саму свидетельницу ничуть не смущали ни облезлые тряпки, в которые она была обряжена, ни мощный перегарный дух, разящий даже на расстоянии нескольких шагов.

Она рассказала, что выбежала из дому на крики, нашла зверски избитую мать, после чего вызвала милицию и скорую.

– А где в этот момент находилась потерпевшая?
– коварно осведомилась я.

– Возле забора, - удивилась моему непониманию свидетель.
– Она же с него упала!

– То есть она лежала возле забора в вашем дворе?
– уточнила я.

– Да!
– уверенно подтвердила госпожа Курова.
– Она стонала и плакала...

– Понятно, - прервала я жалобные излияния.
– То есть у нее уже была сломана нога?

Свидетель подтвердила и это, и я продолжила:

– Так что, потерпевшая упала во двор к соседу, который ее избил, а потом она со сломанной ногой перебралась обратно через

забор, где вы ее и нашли?

Звучало это совершенно нелепо. Свидетель лишь молча открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба, не зная, что сказать, но тут ей на помощь сама потерпевшая.

Она вскочила с места и закричала:

– Да какая разница, где я была? Главное, что этот ... меня побил!

Выразилась она крайне нецензурно, что тоже не добавило ей очков. Приходя в официальное учреждение, а уж тем более в суд, будьте добры придерживаться приличий! Жаль, но в пылу спора об этом многие забывают.

Судья осадил потерпевшую и посулил привлечь ее к административной ответственности, если она не угомонится, и госпоже Вариной пришлось замолчать.

Затем мы допросили свидетелей с нашей стороны: госпожу Нарлину Парвассон и госпожу Лидию Норову.

Надо сказать, что я ни минуты не пожалела, что так добивалась их приглашения в заседание.

Соседи оказались весьма ценными свидетелями, поведав в подробностях, каковы отношения между подсудимым и потерпевшей, а также заверив, что тем утром собственными глазами видели все происходящее.

По словам госпожи Норовой, она что-то делала в огороде, а потому имела редкую возможность наблюдать бдение потерпевшей на заборе и последующее падение. Свидетель уверенно рассказала, что соседка упала не во двор господин Щеглова, а в собственный огород, и что сам подсудимый вообще не выходил из дому в это время. Кроме того, она поклялась, что собака господина Щеглова была привязана к будке, так что никак не могла искусать склочницу.

Госпожа Нарлина Парвассон, гномка преклонных лет, также подтвердила, что подсудимый во время происшествия во двор вообще не выходил.

– Вы тоже что-то делали в огороде в ноябре?
– саркастически поинтересовался прокурор.

– Нет, - с достоинством ответила свидетель, - Я выглядывала из окна!

– Зачем?
– продолжал допытываться представитель обвинения.

Свидетель пояснила воинственно:

– Мое окно - на кого хочу, на того и смотрю. Что ж я, когда заметила на заборе эту нахалку, - она кивнула в сторону потерпевшей, - Должна была отвернуться и делать вид, что ничего не заметила?

От возмущения лицо почтенной гномки налилось багровым румянцем. Она приподнялась на цыпочки и расправила плечи, явно готовая отстаивать свою правоту.

Судья спрятал улыбку и велел прокурору задавать следующий вопрос.

Тот продолжал, но свидетель стояла на своем: никакого избиения не было и точка, притом госпожа Норова и госпожа Нарлина Парвассон описывали все происходящее очень точно, припоминая все детали.

Удивительно, сколько всего может вспомнить очевидец, если очень того желает!

По правде говоря, я не сомневалась, что свидетели несколько кривили душой, уж очень слаженно они давали показания. Однако уличать их в этом было бы глупо, а потому я полностью включилась в процесс допроса, стараясь выжать из него по максимуму.