Записки артиста
Шрифт:
– Момент! – Я стрелой метнулся из купе в другой вагон, в сторону буфета, работавшего, как и во всех поездах «Красная стрела», всю ночь. И это была, действительно, неповторимая, не поддающаяся описанию железнодорожно-купейная ночь! Тихонько шелестели стихи, завораживали пластичные руки и потрясающие выразительнейшие глаза. Рассказы о театрах, актерах, режиссерах, о ролях в кино и в театре… Время бежало незаметно. Вздремнули под утро часика на полтора – не более.
Четырехминутная разница во времени прибытия поездов «Красная стрела» № 2 и № 4 настолько незначительна, что встречающие их собираются в одно и то же время. Встречавшие
Я направился в гостиницу «Октябрьская», расположенную, как известно, в ста метрах от вокзала, поэтому распрощались мы с великим артистом прямо на перроне.
…Съемки кончились поздно. В свой номер в гостинице вошел часа в два ночи. Что такое? Кто-то был здесь в мое отсутствие. На столе бутылка расчудесного коньяка, в большой вазе – яблоки, виноград, рядом два конверта. Вскрываю один:
«Глубокоуважаемый Евгений Яковлевич!
Благодарю Вас за чудесное, увы! краткое путешествие. Возвращаю Вам должок за желдор. билет.
Коленопреклоненный Николай Симонов».
Вскрываю второй конверт. В нем декадный пропуск в ложу дирекции Академического драматического театра им. Пушкина на любой спектакль.
Благодарю судьбу за подаренную мне ночь с гениальным артистом и за то, что он сел не в свой поезд!
Клавдия Николаевна Еланская
Когда пишешь литературный портрет любого человека, вспоминаешь самые яркие его проявления в жизни, и, если их находишь, портрет получается, если не находишь, не получается!
Если пишешь портрет очень одаренного человека, артиста, описываешь наиболее яркие художнические проявления, восторженно тобой воспринятые и высоко оцененные; стараешься понять секреты их выразительности и заразительности и сопоставить их с собственными творческими опытами и достижениями.
Если пытаешься написать портрет гениального артиста, то лучше всего воспользоваться фотоаппаратом, так как проникнуть в суть его творческих колдовской силы проявлений (как говорят критики: «попытаемся разобрать особенности творчества») средствами карандаша или пишущей машинки дело безнадежное! Можно «разобрать» талант и «не собрать» затем его в логическое или нелогическое целое!
Приступая к попытке написать короткий (на большой у меня нет права) творческий портрет великой народной артистки СССР Клавдии Николаевны Еланской, я ограничусь моими впечатлениями о ней как о личности – гениальной актрисе и женщине! На 1-й курс театрального училища им. Щепкина, которым руководил муж Клавдии Николаевны, главный режиссер Малого театра Илья Яковлевич Судаков (студентом которого я имел честь быть), всего два раза приходила для беседы с нами, юнцами, Клавдия Николаевна и покорила нас своей простотой и обаянием! Это было в 1940 году, мне было 17 лет, и я, признаюсь, влюбился в неё!
Во МХАТе я видел спектакль «Воскресение» Толстого с Еланской в главной роли Катюши Масловой! О! Как она играла… Нет!.. Не играла, а проживала и прострадала судьбу литературной героини! Свои впечатления я могу сравнить с навеки остающейся резьбой на камне. За всю свою жизнь более сильных потрясений я не испытывал! Я могу сравнить талант Клавдии Николаевны с талантами таких крупнейших актрис, как Вера Николаевна Пашенная и Симона Синьоре, Варвара Николаевна Рыжова и Софи Лорен, но первенство в этом «сравнении» отдаю Клавдии Николаевне!
Еланская не «жгучая» красавица, но она
Клавдия Николаевна была преданно-внимательной женой: она многие годы ухаживала за тяжелобольным мужем Ильей Яковлевичем Судаковым; она воспитала чудесных дочерей Иру и Катю, очень их любила и была ими горячо любима! Старшей дочери уже с нами нет. Младшая Катя работает над книгой, посвященной своей гениальной матери, что является лучшим выражением любви и преданности ей!!
Так как многословие, царствующее в обществе, является признаком отсутствия чувств, я завершаю свои короткие воспоминания, но, признаюсь, до сих пор при упоминании имени Клавдии Николаевны я каждый раз улыбаюсь и на душе становится тепло и уютно! Это значит, что чувство моей давнишней влюбленности в нее живо!!
Александр Алексеевич Остужев
Силу могучего таланта этого артиста можно представить себе хотя бы по такому факту: ему пришлось сменить свою настоящую фамилию Пожаров на Остужев. Часто возбужденные зрители разных театров России, в которых приходилось выступать Александру Алексеевичу, по окончании спектакля выражали свое восхищение игрой артиста не только аплодисментами, но и криками «Браво!». А чтобы никто из других актеров не принял ажиотаж зрителей в свой адрес, акцентировано выкрикивали фамилию любимого артиста: «По-жа-ров!» Это порой приводило к панике в зале и даже срочному вызову пожарной охраны.
Я часто наблюдал Александра Алексеевича Остужева и даже общался с ним в дни эвакуации Малого театра и его училища. Как-то над Челябинском пролетал самолет. Я стоял перед входом в театр рядом с Александром Алексеевичем. Он взял меня легонько за локоток и громко, глядя в небо, спросил: «Какая высота?» Я на глазок определил и тоже громко ответил: «Наверное, километр». Он крепче сжал мой локоть и совсем уж громко сказал с досадой: «Не верно. Не меньше трех километров!» И, сжав еще крепче локоть, ласково посмотрев мне в глаза, уже с грустинкой, но тоже очень громко и в только ему присущей манере говорить добавил: «Эх! Мне бы частицу твоей молодости!»
Остужев говорил громко сам, и ему отвечали очень громко потому, что он плохо слышал. Мало кто знал, что Остужев, общаясь с партнером, произносил свои реплики не по звуку голоса, а по смыканию его губ, а если он был на подмостках один и текст его зависел от разного рода машинерии, то – по сигналу загорающейся лампочки суфлера или взмаху его руки.
Я не могу утверждать, но мне казалось, что его слабый слух был причиной больших психологических переживаний и даже страданий. Он был замкнутым, очень скупо говорил, редко появлялся на людях и производил впечатление человека одинокого. Женат он в конце жизни не был, жил один, в свободное время увлекался токарной и слесарной работой; у него дома стояли станки, и он ими очень гордился и любил показывать. В Малом театре Остужев сыграл ролей немного, были даже неудачи. Зато в последних двух работах – в ролях Отелло и Уриеля Акосты потряс театральный мир и заслуженно занял в нем одно из самых престижных мест.