Записки бандитского адвоката
Шрифт:
Конвоиры ввели Солоника, опять пристегнули наручник к стулу. Через некоторое время Солоник, как всегда, свободно снял наручники и спросил, почему я такой невеселый, что случилось.
Я протянул ему газету. Он быстро прочел статью, и тут произошла вспышка. Он возбужденно стал ходить по кабинету из угла в угол и кричать:
– Как же так?! Почему они это написали? Они же ничего про меня не знают! Почему они ко мне не пришли? Почему называют меня подонком? Почему я для них преступник, когда суда еще не было? Ничего еще не
Он был, конечно, прав. Нельзя публиковать такие статьи о человеке, чья судьба только решается. Не исключено, что подобный негативный материал повлияет в будущем на мнение судей и народных заседателей. Я постарался успокоить Солоника, дескать, как-то надо обыграть статью, использовать…
– Да что использовать! Эх, был бы я на свободе!.. – в сердцах сказал он, что-то недоговорив: наверняка он имел в виду, что автору статьи не поздоровилось бы, будь он на воле.
Никогда еще я не видел Солоника таким возбужденным и озлобленным.
После выхода статьи Модестова он по-прежнему негодовал и протестовал, но, к сожалению, сделать ничего не мог. Солоник прекрасно понимал, что после этой публикации, возможно, начнется какая-то тюремная интрига. Понимал и то, что всю политику в следственных изоляторах держат либо воры в законе, либо смотрящие – лица наиболее авторитетные в уголовной среде, назначенные теми же ворами в законе. Поэтому необходимо было как-то уяснить их отношение к опубликованной информации.
Александр сказал:
– С Якутенком я сейчасспишусь. Сюдазаехал еще один жулик, я постараюсь «пробить» его. – И внезапно обратился ко мне: – У вас же есть какие-то влиятельные лица, серьезные люди. – Он намекал на воров в законе.
– Да, есть пара: один сидит в Лефортове, другой – в Бутырке.
– Вы не могли бы выведать, что они про меня думают?
– Конечно, я как раз собирался навестить их.
Через несколько дней я посетил Бутырку, а чуть позже – Лефортово. Когда я очень осторожно стал расспрашивать одного из воров в законе, намекая насчет Солоника, то он высказался о нем достаточно равнодушно:
– Да, я слышал о таком, о Петровско-Разумовском рынке. Говорят, что он кого-то из наших убил… Но я в это не очень-то верю, потому что знаю ментовские приемы: чтобы внести определенный раскол или оказать давление на человека, его объявляют убийцей другого.
Я немного успокоился. Но о главной опасности сообщил не кто иной, как Раф.
Как-то до встречи с Солоником я вызвал Рафа. Его привели быстро, он уже значительно окреп, упрочил свой авторитет и причислял себя не к последнему десятку в тюремном обществе.
Мы уже активно готовились к его делу, экспертиза показала отсутствие пальчиков, и мы разрабатывали систему об изменении меры пресечения. Вдруг Раф спросил:
– А помните, когда вы ко мне пришли в первый раз, у вас был клиент такой – Солоник?
– Да, помню. А что
– Вот тут много говорят о нем.
– И что же говорят?
– А где он сидит, в какой камере?
Я был ошарашен.
– А кто им интересуется? – спросил я.
– Да есть тут люди…
– Понимаешь, я не вправе рассказывать такое. Если они настолько серьезные люди, то сами без труда могут узнать, где он сидит. Я тебе не советую влезать в это дело. Кто знает, как может дальше повернуться.
– Ну-ну, – пробормотал Раф, – посмотрим…
Плохи дела, значит, Солоником кто-то уже интересуется.
Я пока еще не знал, что с воли пришло письмо, подписанное четырнадцатью ворами в законе, приговорившими Солоника к смерти. Причем двенадцать из них были кавказцами. Только позже мне рассказал об этом один из оперативников СИЗО, а другие клиенты, в том числе и Раф, это подтвердили.
Жизнь в Москве шла своим чередом. На мушке был не только сидевший в СИЗО Солоник, но и люди на воле. По-прежнему не прекращались заказные убийства: то банкира убьют, то предпринимателя.
Когда в марте был убит Владислав Листьев, к Солонику пришли оперативники из МУРа и стали подробно расспрашивать его о возможных исполнителях этого убийства. Солоник отнекивался, мол, понятия не имею, кто бы это мог быть, вообще ничего не знаю. Один из оперативников с ехидством спросил:
– А может, это ты его?..
– Ну да, – сказал Солоник. – Я вышел из изолятора, завалил его и снова вернулся. Очень смешно!
О приходе муровцев Александр рассказал во время очередного моего визита.
– Да если кто-то и убил этого Листьева, – добавил Солоник, – то все равно его уже в живых нет.
– Как это?
– Да так. Тот, кто заказывал, тот и устранил исполнителей. Зачем нужны свидетели такого убийства?
СОЛОНИК ТАК И НЕ ЖЕНИЛСЯ, А СЛЕДОВАТЕЛЬ ОТКАЗАЛСЯ-ТАКИ ОТ ВЗЯТКИ
Вскоре произошел окончательный поворот в судьбе Солоника, и тот день тоже надолго мне запомнился. В апреле к Солонику пришел следователь, молодой парень лет тридцати, который впоследствии стал заместителем прокурора одного из районов Москвы.
Он очень сухо вел допрос Солоника. На допросе присутствовал еще второй его адвокат, Алексей Загородний. Следователь задавал вопросы, касающиеся обнаруженного на его квартире оружия.
Солоник признал огромный арсенал своим и охотно о нем рассказывал, потому что не имело смысла открещиваться от оружия, которое было с его пальцами, да и особое наказание ему не грозило, максимум три года.
Ко дню 6 марта Александр Солоник отправил Наталье трогательное письмо, на которое последовала несколько неадекватная реакция с ее стороны. Наталье пришла в голову безумная идея: вступить с Александром Солоником в официальный брак.