Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Шрифт:
Но нет, такие мысли ни в единую голову не приходили. Мысль вообще есть работа души, а душа для сегодняшней России – понятие старорежимное. Есть добрый царь, он все решит за нас; есть злые чиновники, которые всю его мудрость изгадят и сделают плохо – и должна быть цензура, которую следует передать в руки все тех же чиновников, ибо есть надежда, что добрый царь их вразумит.
Для надежды – в отличие от мысли и чувства – никакой работы души не требуется. Она – наш компас земной, данный в ощущениях априори, как стрелке компаса даны магнитные поля.
И вот
Состояние нравов в современной России вообще определяется тем, что исключительно деньги и производное от них важны и что ради материального дохода можно пожертвовать всем, что есть нематериальное, включая свободу выбора, свободу слова, свободу шутки, свободу иронии, свободу чувства, наконец.
Какие тут шутки – вон, на концерте канала «Культура» актеру Михаилу Козакову не дали прочесть басню Крылова «Пестрые овцы», усмотрев в образе Льва, приставившего волков присматривать за овцами, намек на Сами-Знаете-Кого (то ли еще было бы, когда б Козаков решился прочесть «Тараканище»?!).
Я не знаю, сформулированы ли запреты официально сверху (ну да, мне говорили, что ни на одном телеканале больше нельзя давать слово Владимиру Рыжкову и Дмитрию Рогозину), но у меня впечатление, что запреты «снизу» формируются на опережение.
Мы на всякий случай заранее затыкаем себе рот, потому как рот нам дан не для того, чтобы им говорить, а для того, чтобы им жрать.
И добро бы дело шло о страхе серьезного наказания – то есть тюрьмы или сумы, – но нет, речь всего лишь о возможном понижении текущего потребления. О понижении, условно говоря, класса автомобиля.
То, что расплатой за самоцензуру может быть стыд, никого не заботит – какой стыд, если есть деньги. Посмотрите, что произошло со всей некогда блистательной командой НТВ: 99 % из них ради денег (это называется «верностью профессии») согласилось заниматься тем, что раньше в открытую презирали. О господи, чем сегодня они занимаются?! Женя Ревенко, бывший юноша бледный со взором горящим, ушел в пресс-службу правительства, и, когда я однажды попросил его что-то из правительственных дел прокомментировать в эфире, получил через секретаря: «Евгений передает привет, но говорит, что в его задачу освещение работы правительства не входит».
Будем надеяться, секретарь что-то напутала – иначе лучше бы Ревенко умер молодым, как он, собственно, профессионально и умер, как там профессионально умерли все, не осталось даже блокадной Тани Савичевой, не осталось никого, ни в подчиненных, ни в начальниках, ни на одном центральном канале. Константин Эрнст, когда-то снимавший такие нежные, такие завораживающие фильмы про карнавал смерти в Венеции, над которыми я, человек несентиментальный, рыдал – он теперь делает такой Первый канал, что даже несентиментального меня вгоняет в краску.
Эрнсту – ему что, расстрел грозил?! Полагаю, в худшем случае – комфортное дауншифтерство, производство докфильмов и пост главреда в
И это явление, это предательство, это «свобода в обмен на продовольствие» – ширится и растет. Так что остатки свободной гвардии выглядят в глазах большинства маргиналами, в смысле – идиотами. Лера Новодворская? – русофобка и дебилка. Тот же Козаков? – он че, мальчик, еще бы пушкинского «властителя хитрого и лукавого» прочел! Правозащитники, НГО, узники совести? – козлы, лузеры, неудачники, содержанки Запада, не способные заработать ни копейки и вообще не способные ни на что.
Хорошо, что Сахаров умер, а остальные оглохли и ослепли.
Я хотел сказать, «не могу осуждать их» – но, собственно, почему не могу? Я тоже был из таких, из самоцензурирующих, поскольку начинал профессиональную карьеру в советское время. Но однажды Валерий Аграновский, игравший в советской журналистике примерно ту роль, которую сегодня Валерий Панюшкин играет в журналистике российской, на меня закричал: «Зачем вы себя режете?! Это пусть они вас режут! А вы оставляйте все до конца! Если они что-то вырежут, у вас не будет хорошего текста, но будет чистая совесть! А если сами вырежете, не будет ни текста, ни совести!»
И, судя по тому, что все прекрасно поняли, что стоит за местоимением «они», эта формула снова верна, хотя на нее снова никто не обращает внимания.
То есть цензура, или Главлит, или Управление по контролю гостайн и нравственности (при Минпечати) – но что-то из этого ряда непременно появится, вопрос только в сроках.
Могу даже предложить тест. Если в моей статье вам ни разу не встретилось имя «Путин» – значит, цензуру введут до конца уже этого года. А если встретилось – значит, до конца следующего.
2007
Марш капиталистов
Капиталистов в России больше, чем принято думать. Потому что капитал – это вложение сил, средств и работы ума в то, что со временем не просто окупится, но окупится многократно. Причем не обязательно в материальном смысле.
Недавно профессор Уорвикского университета, член палаты лордов британского парламента Роберт Скидельский поделился примечательным наблюдением. «Труд вознаграждается меньше, чем капитал», – написал он о современном феномене.
К такому выводу он пришел, сравнивая растущий разрыв в оплате труда рядовых сотрудников и топ-менеджеров: по мнению сэра Роберта, управленцев владельцы бизнеса все чаще рассматривают как партнеров, давая им все большую долю в прибыли. Скажем, в Британии доходы топ-менеджеров растут на 20 % в год, а рядовых сотрудников – на 4–5 %. В США доходы гендиректоров превышают доходы подчиненных в четыреста раз (а еще десять лет назад превышали всего в девяносто). Но вывод и без этих примеров кажется настолько очевидным, что в своей простоте ошеломляет.