Записки брюзги, или Какими мы (не) будем
Шрифт:
Пошлость – это всегда тираж, повтор. «Мона Лиза» в Лувре – шедевр. А когда она под стеклом каждой второй маршрутки – дурновкусие.
Собственно, здесь бы и плюнуть на тех, кто достоин плевка. Но одно не дает покоя.
Может, бесстыдство, с каким в современной России торжествует пошлый стиль, есть просто следствие той самой стабильности, о которой так грезила – и которой добилась – страна? В стабильности ведь самая главная идея – именно эта: чтобы ничего не менялось, а лишь тиражировалось.
А ну как ваша жажда социальной стабильности – это и есть пошлый стиль в его самом концентрированном выражении?
2007
Унисекс
На экраны России вышел «Секс в большом городе» – уваренный до размера одной серии знаменитый сериал. И эта премьера, и этот сериал, и этот тип секса в большом городе – свидетельство серьезнейших перемен.
Мало кто из мужчин от звонка до звонка просмотрел сериал; мало кто из женщин не пытался этого сделать, причем без различия социального статуса и возраста (и чуть было не написал «пола»). Школьницы, их перевалившие климактерический рубеж училки, веселые вдовы, почтенные строгие многодетные мамаши, прогрессивные девушки свободных профессий, иссушенные офисной рутиной воблы – все были в свой час у телеэкрана.
Почему не мужчины? По той же причине, по какой они, случайно услышав долетевший из дамской комнаты приватный разговор, не застывают с похотливой улыбкой вуайериста на лице, а с горящими ушами шагают прочь.
Потому что мужчины, даже циничные, даже в похабнейшем разговоре «про баб», обсуждают, по большому счету, только одну вещь – был результат или нет. Ну, или сколько раз он был достигнут. Мужчины меж собой стыдливы. Они не будут обсуждать детали процесса или женского интимного анатомического устройства (вот и я, написав эту фразу, тоже невольно покраснел), и тем более размеры устройства (за исключением груди, которую, впрочем, трудно назвать интимной частью тела, поскольку она при каждом удобном случае выставляется напоказ). Словом, как мудро заметил Роман Трахтенберг, «мальчики всегда ходят в туалет по одному, хотя пописать вполне могут по двое, а девочки вдвоем, хотя пописать могут только по одной».
Женщины, разумеется, уже смекнули, к чему эти мои тирады, а мужчины – нет, поскольку, повторяю, сериал они не смотрели. Так вот: краткое содержание девяносто четырех серий «Секса в большом городе» сводилось к тому, что четыре неглупые безмужние нью-йоркские тетки устраивали, как могли, личную жизнь, то есть клеили мужиков – и давали себя склеить мужикам-дурачкам, полагавшим, что инициатива за ними. А потом обсуждали, как это было. С деталями и размерами. Главная среди теток была лично мне очень симпатичная актриса Сара Джессика Паркер. Обсуждали, заразы, толково, увлекательно, и порою уморительно.
По крайней мере, так я это понял по пересказу своей жены и по той серии, которую краем глаза смотрел, после чего смотреть зарекся, ибо невыносимо себя чувствовать разом индейкой в День благодарения и щукой в Пурим.
И с тех пор, как только в смешанной компании заходил разговор о сериале, я наблюдал одно и то же – женщины, даже самые серые офисные мышки, мгновенно включались в дискуссию, а мужчины, даже записные павлины и павианы, тушевались и не находились что сказать.
И объяснить этот устойчиво повторяющийся, то есть имеющий характер закона, эффект можно только одним. Что «Секс в большом городе» – это рубеж, перевал, жирно подведенная черта; это свидетельство и доказательство второго этапа случившейся в наше время очередной сексуальной революции, когда вслед за мужчинами революционная волна накрыла – и преобразила – женщин.
Тут нужно сделать одно замечание на всякий случай. Мы-то, конечно, с вами знаем, что только совсем уж замшелые тетехи убеждены, что сексуальная революция – это когда все со всеми в любой момент и на виду у всех. На самом деле, когда все со всеми и на виду у всех – это восстание. А революция малозаметна, сложна и необратима.
1. Секс и деторождение окончательно разделены. С одной стороны – тотальная контрацепция и безопасный секс, с другой – планирование семьи, зачатие in vitro, банки спермы, суррогатное материнство, приемные дети (и пущенные в спальню на одну ночь отцы-производители: шестидесятническая one night stand в новом – прикладном – варианте).
2. Секс и сексуальность разделены тоже. Сексуальность более не обещание (и уж тем более не гарантия) секса, а средство получения рабочего места, продвижения по работе или продвижения создаваемого на службе продукта (это касается как женской, так и мужской сексуальности). И в этом смысле сексуальность даже важнее секса. Сексуальность ныне существует сама по себе.
3. Секс и сексуальное влечение – разделены и они! С одной стороны, какое влечение к чему-либо, кроме выпивки и подушки, после полного рабочего дня в офисе может существовать? С другой – успехи фармакологии, а также повсеместное приятие орального секса (включая куннилингус) делают секс вполне возможным и без влечения (кто-то еще говорит о фригидности?). И сексуальное наслаждение окончательно выявляет свою амбивалентную природу (я не слишком туманно выражаюсь? Сейчас перейду на обычный язык).
4. Секс и семья опять же разделены (тут вообще примеров тьма).
Иными словами: если раньше, чтобы испытать известного рода наслаждение, мужчина и женщина должны были возбудиться друг от друга, а последствием (или платой) за наслаждение была беременность, то теперь секс превратился в средство социальной адаптации, или организации досуга, – да мало ли чего еще. Секс превратился в особый товар (плата за который возможна и по бартеру), а сексуальность – в социальный эквивалент.
Первыми новой ситуацией воспользовались мужчины, и общество это признало уже в середине 80-х, когда мужчина, меняющий вторую, третью, четвертую семью (а тем более подругу) перестал выглядеть странно (в отличие от женщины, в подобной же ситуации называемой «второй, третий, четвертый раз брошенной»). То есть вступление мужчины в течение жизни во множество союзов, официальных или неофициальных, кратких или долговременных, стало нормой.
Но затем точно так же в точно таких же ситуациях стали вести себя женщины. И они потребовали, чтобы общество признало поведение женщин по «мужскому» варианту нормой.
Разыщите московский журнал «Афиша» десятилетней давности. Тогда его рекламные страницы изобиловали фото девушек в стрингах и рекламировали клубы для мужчин. Откройте «Афишу» сегодня – там парни в стрингах рекламируют клубы для женщин.
Конечно, исход женщин в бизнес, вообще рост женских доходов, а также становление индустрии домработниц и нянь (а вы что думаете? В «Красную шапочку» засунуть деньги шоколадному зайцу в трусы только бездетные девушки ходят?) подвели под таким поведением материальный базис.
Но все же дело не в деньгах. Дело в массовом желании женщин вести себя по-новому, вести себя свободно, вести себя вне семьи (которую все больше вытесняет понятие «союза», в том числе и осознанно временного), по ходу дела заводя детей ради собственного удовольствия, – и при этом не терять ничего в социальном статусе.
А чтобы не терять ничего в социальном статусе, нужно быть абсолютно, стопроцентно уверенной в себе.
И вот тут подоспел «Секс в большом городе» – женские скрижали из девяносто четырех заповедей, катехизис из девяносто четырех глав, женская Большая Поваренная Книга («возьмите среднего офисного мужчину лет тридцати-тридцати пяти, слегка ошпарьте, затем добавьте перец, соль…»), – в которую разом сунули носики все русские женщины от Хабаровска до Калининграда.