Записки бывшего милиционера
Шрифт:
После подъёма из шахты на свет в кабинете её начальника я увидел интересной формы каменную «бомбу» в форме тыквы, которую мне и предложили забрать на память. Я не отказался, но чёрт меня дёрнул за язык, чтобы сказать, что неплохо бы эту штуку разрезать да посмотреть, что там внутри. Присутствующий начальник производственного отдела Архангельского ПГО Юрий Есипович (за точность не ручаюсь — память подводит) предложил это сделать у них, и я согласился. Больше я этого камня не увидел. И только года два-три спустя, после случайной встречи с В. М. Трапезниковым у здания Министерства на Октябрьской площади в Москве, уже сидя в ресторане, где мы решили отметить встречу, он мне рассказал, что той «бомбой» оказался агат небывалого оранжевого цвета, необычайно красивый. Геологи его порезали на пластины и раздали своим, даже не вспомнив обо мне как о его собственнике.
Вообще-то агаты являются разновидностью халцедонов, которые, в свою очередь —
В Архангельской области основные запасы агатов находятся в Ненецком автономном округе, но встречаются они также по речкам, в отрогах Тиманского хребта. Эти агаты под названием тиманских хорошо известны среди коллекционеров, имеют серо-голубой цвет с концентрическими тонко-полосчатыми рисунками. Характерный рисунок агатов используется при изготовлении из них украшений и других изделий, причём довольно крупных. Так, известно блюдо диаметром 75 см, вырезанное из агата, которое хранится в Музее истории искусств в Вене.
Любопытно, что агаты достаточно легко искусственно окрашиваются в любой цвет, и этим широко пользуются продавцы камней.
Года через два после первого посещения Тучкина я в сентябре 1985 года с инспектором по разрешительной системе снова, по службе, оказался там и вместе с начальником 17-й экспедиции, занимавшейся в то время алмазами, побывал на обогатительной фабрике, которая уже вовсю работала, а на её территории за оградой высились горы сваленной самосвалами «голубой земли», то есть кимберлита — алмазоносной породы. Кимберлит — это ультраосновная порода существенно оливинового состава, содержащая флогопит, пирит, ильменит и прочие минералы, в том числе и алмазы. Типичной формой залегания кимберлита являются трубчатые тела, так называемые трубки взрыва: 80 процентов алмазов добывается в таких трубках. Не является исключением и Архангельская область.
На сей раз здесь для нас устроили настоящую экскурсию и показали всю технологическую цепочку извлечения алмазов из породы: от бункера, в который сгружали породу, привезённую из шахт, до мельниц, разбивающих породу, массы фильтров-сеток и барабанов, смазанных жиром, на которые выливалась пульпа. Поскольку алмазы, как и кварцевая крошка, имеют свойство прилипать к жиру, то они оставались на барабанах, а остальные «камешки» вместе с водой стекали в отходы.
Жир с прилипшими алмазами и кварцем растапливали, сливали, а камешки после перемывки и просушки в специальной комнате (особо охраняемой) женщины в халатах, используя ультрафиолетовое освещение, перебирали, кварц отбрасывали, алмазы сортировали, раскладывали в конвертики и после надлежащего оформления передавали в хранилище.
А под занавес — видимо, моя милицейская форма вызвала особое доверие — мне показали и хранилище, где не только показали алмазы, но и из одного конвертика высыпали их мне на ладонь кучкой, дали подержать несколько минут, сказав, что стоимости этой кучки алмазов хватило бы на строительство нескольких пятиэтажных домов.
Будучи депутатом областного Совета, в начале 90-х годов, когда в области было очень много публичных разговоров об алмазах, о том, что пора начать их добывать для пользы области, я знал, что всё это пустая болтовня, что добыча алмазов идёт полным ходом и что началась она ещё в 1985 году, если не раньше. Другое дело, куда шли эти алмазы и в чьём кармане оседали деньги. Но только не в кармане области.
Много лет спустя после этого я познакомился с одним из первооткрывателей алмазов в Архангельской области — Анатолием Фёдоровичем Станковским. Как-то мне позвонил Володя Сысоев и сказал, что Станковский приглашает меня к себе, хочет решить вопрос со своей коллекцией камней. Я не вникал в вопрос о том, кто такой Станковский, но ради камней не стал откладывать свой визит. Так я познакомился с тем самым легендарным геологом, одним из первооткрывателей месторождения алмазов в Архангельской области, лауреатом Государственной премии СССР, почётным гражданином Приморского района Архангельской области. Анатолий Фёдорович — интересный собеседник, у нас оказалось много общих знакомых. А пригласил он меня для того, чтобы передать в мой музей свою коллекцию камней, вернее, её оставшуюся часть. Заодно он передал для музея несколько своих документов, свой портрет-шарж на геологический мотив и несколько книг. Как сказано в томе «Природа Архангельского Севера» Поморской энциклопедии, именем А. Ф. Станковского назван один из видов вендских бесскелетных организмов. Анатолий Фёдорович — один из авторов комплекса учебных пособий по географии Архангельской области.
С тех пор мы поддерживаем дружеские отношения, я навещаю его. К сожалению,
За период руководства отделом ООП я по долгу службы был во всех без исключения городах и районах Архангельской области. Во время командировок и во время отпусков видел практически все её географические особенности и все её природные достопримечательности, за небольшими исключениями. К сожалению, не удалось побывать на Земле Франца-Иосифа и на острове Колгуев. Однако я прошёл — но уже, конечно, не по долгу службы и не в служебное время — на байдарке многие реки области, любовался ажурными каменными творениями природы в местах гипсовых и ангидритовых выходов по берегам рек, ночевал в палатке на берегу Кенозера, собирал агаты и окаменевших моллюсков по берегам речек в ненецкой тундре и на отрогах Тиманского хребта. Своими руками трогал марганцевые и угольные горы на Новой Земле, видел зарницы полярного сияния над тундрой, ловил сёмгу, омуля и гольца в реках и озёрах. Бывал в пещерах Пинежья, любовался Синегорьем — Русской Швейцарией, как называл эти места в XIX веке писатель-этнограф С. В. Максимов в своей книге «Год на Севере». Пил минеральную воду в Красноборске. Пересчитывал церкви Сольвычегодска и Каргополя. Поражался размерам и убранству обетных крестов Мезени. Пешком прошёл по берегам Мезени от Лешуконского до города Мезень. Ловил хариуса на Четласе, Мезенской Пижме и в Кепине, слушал хвойный шум кедровника на Сояне. Но ни одно из этих мест не сравнится с ненецкой тундрой, где я был и летом, и зимой, и осенью.
Особенно хороша тундра в конце лета и ранней осенью, когда ещё нет морозов, но уже нет и мошек с комарами. Вот уже много лет память сохраняет ни с чем не сравнимый прозрачный и прохладный воздух тундры, огромное голубое небо с резкими контурами облаков, словно нарисованных на нём; цветные гигантские, на всё небо — в прямом смысле космического масштаба — сполохи, от которых невозможно оторвать глаз и которые бывают не только зимой, как думают многие; глубокие скальные каньоны, хрустальные тундровые речки и многое другое. А сколько интересного и загадочного мы (я и мои спутники) видели там. Чего стоит только одна из гор у берега реки Волонги, недалеко от впадающей в неё речки Травянки; как будто сверху, подобно террикону, насыпанная «лепёшками» размером до полуметра, состоящими из сцементированной мелкой цветной гальки с преобладанием кварцевых шариков. Поражает, что эти «лепёшки» лежат друг на друге без всякого между ними грунта, чистые, не поросшие мхом и иной растительностью, словно их сюда доставили и только что насыпали с помощью какого-то ленточного транспортёра. Даже геолог Саша Мелитицкий, работник Архгеологии, который был в нашей путешествующей группе, задумчиво чесал в затылке, безуспешно пытаясь объяснить природу этой горы высотой 50–60 метров и как она тут оказалась, среди болот и песка на берегу речки. Кто, когда и для чего её насыпал здесь? А то, что она не природного, не геологического происхождения, мы были просто убеждены — слишком чужеродно она смотрелась.
Здесь же мы наткнулись на угольную гору, в осыпях которой мы нашли большое количество мелких агатов причудливой формы с тонким полосчатым рисунком. Я набрал их полный мешочек (из тех, которые геологи берут с собой в поле для отбора образцов минералов), а много лет спустя подарил их Юрию Ивановичу Ушакову — поэту из города Апатиты. Будучи на пенсии, он увлёкся камнями и изготовлением из них поделок и ювелирных украшений.
Честно признаюсь, что после упомянутого туристического бродяжничества на Волонге у меня просто чесались руки сесть и подробно описать всё, что мы видели, и всё, что с нами приключилось там, на тундровой речке. Так сильны были впечатления.
Должен сказать, что, где бы я ни был, всегда старался делать для памяти какие-то записи об интересном увиденном и услышанном, о маршрутах, о расходах и т. п. Было бы неразумно в своих «Записках…» пересказывать всё зафиксированное. Но один из путевых дневников фрагментарно всё же изложу. Это записи об одном из первых моих походов в Архангельской области, в который я отправился во время летнего отпуска в июле 1984 года.
Компанию мне составили Виктор Тарасов — работник отдела ООП, тоже любитель побродить на природе, которого мы вне службы — в отличие от другого работника отдела, тоже по фамилии Тарасов, но старшего по возрасту — называли Тарасиком. С нами поехать изъявили желание ещё двое: работник отдела, вольнонаёмный Володя Герасимов, а также мой приятель Николай Шитов — стармех Северного морского пароходства, который тоже, как и я, оказался в отпускном состоянии. Наш первоначальный замысел был таков: не спеша пройти на байдарках по реке Мезени между двумя райцентрами — от села Лешуконского до города Мезень, — а это где-то 170 километров, и своими глазами увидеть мезенские красоты: старинные церквушки, мельницы и тому подобные чудеса, о которых я прочитал в книжке-путеводителе.