Записки чекиста
Шрифт:
Началась проверка. Алабовский жил у родителей и очень редко, только по вечерам, выходил на непродолжительные прогулки.
Зато к Алабовским зачастила молодая женщина, которая некогда считалась невестой этого белоэмигрантского эмиссара.
Очень насторожённо вёл себя старик отец. Возвращаясь с работы, он замедлял шаг, оглядывался, присматривался к встречным прохожим. К своему дому подходил с таким видом, словно его волокут силой. Остальные домашние почему-то не проявляли ни малейшей тревоги и озабоченности. Не скрывают ли отец и сын правду даже от них, самых близких своих людей?
Мы попытались
Пришлось прибегнуть к осторожным расспросам родственников невесты диверсанта. Пригласили её брата и попросили рассказать о его прежних и теперешних знакомых. В числе этих знакомых он назвал и Алабовского. Делая вид, будто стараюсь вспомнить, о ком он говорит, я как бы между прочим спросил:
– Какой Алабовский? Не сын ли бухгалтера городской аптеки?
– Тот самый. Бывший жених моей сестры.
– Почему бывший, а не настоящий?
– Да кто же поверит, что они поженятся? Вчера приехал, завтра опять уедет. Ну какой это жених!
– Приехал? Когда?
– С неделю назад. Бирюк бирюком…
– Вы что же, виделись с ним?
– Нет, не испытываю ни малейшего желания. Это сестра говорит, что из него слова не вытянешь. Странный какой-то стал.
– Чем странный?
Собеседник пожал плечами:
– Замкнутый, скрытный… Ни с кем не хочет встречаться. Будто с луны свалился.
Судя по этим ответам, новоявленный «жених» не вызывал у сидящего против меня человека ни малейшей симпатии. Это позволило говорить определённее, и я попросил его узнать у сестры, как расположены комнаты в доме Алабовских, нет ли там дополнительных, скрытых от посторонних глаз помещений.
Брат невесты улыбнулся.
– Понимаю… И надеюсь, что мне удастся вам помочь.
Арестовать деникинца мы решили в то время, когда вся семья будет в сборе. Едва ли он станет стрелять, рискуя угодить пулей в кого-нибудь из родных. Открыла дверь мать и, не зная, что за люди входят в квартиру, пригласила в гостиную, где за послеобеденным столом сидели все домочадцы. Отец увидел нас, отвалился на спинку стула и обмер так, что даже нижняя челюсть отвисла. Сестра тоже догадалась, впилась пальцами в край скатерти. А уже немолодой, порядком потрёпанный Алабовский как сидел, так и остался сидеть на стуле, будто превратился в столб.
Он не сопротивлялся, не произнёс ни слова, лишь смотрел на нас неподвижными, остекленевшими глазами.
Обыск дал не очень многое. Нашли пистолет иностранной марки, спрятанный под бельём в одном из ящиков комода, несколько привезённых из-за границы вещиц. На допросе в губотделе ОГПУ арестованный признался, что является членом «РОВС». Прибыл из-за границы в составе диверсионной группы, подготовившей взрыв бомбы в комендатуре. А после этого сбежал к родителям в Тамбов, надеясь отсидеться у них, пока уляжется тревога в столице.
– Хотели опять уйти за рубеж?
– Да. Но кто мог знать, что у вас такие длинные руки…
Диверсанта отправили в Москву. Невесту его мы не только не стали допрашивать, но
Тесная связь с народом, постоянная опора на массы всегда помогали чекистам в ответственных и опасных операциях.
«ДУМАТЬ НАДО!»
Чекист должен быть смелым и находчивым, это знают многие. А вот о том, что его смелость и находчивость должны сочетаться с предусмотрительностью, умением предвидеть и заблаговременно предупреждать возможные осложнения, известно не всем.
Между тем в жизни, в том числе и в работе чекистов, бывает всякое. Конечно, смелость и находчивость – замечательные качества. Но они должны сочетаться с определённой, не переходящей в робость, осторожностью, без которой немыслим ни один по-настоящему смелый человек.
Осторожность – это умение действовать в самой сложной обстановке с трезвым расчётом, без излишней запальчивости и горячности. Иначе можно наделать таких ошибок, за которые потом придётся расплачиваться собственной жизнью. Об этом надо помнить всегда.
А я однажды забыл.
Было это в тот раз, когда из ОГПУ Москвы поступило указание принять меры к розыску опасного преступника-мотоциклиста, совершившего несколько ограблений и убийств на шоссе Москва – Харьков. Преступник убивал свои жертвы из револьвера, а значит, мог оказать сопротивление. При задержании его следовало соблюдать максимальную осторожность.
Фамилия преступника и адреса людей, у которых он мог остановиться, в предписании из Москвы не указывались. Говорилось только, что он рыжий, разъезжает на мотоцикле с коляской.
С поисков мотоцикла мы и решили начинать. Это облегчило нашу работу – в ту пору мотоциклы считались редкостью даже в крупных городах. В помощники мне И.М.Биксон выделил нашего шофёра Эдуарда Загорского, отличного знатока автодела и своего парня в среде городских шофёров.
Прежде всего мы отправились к знакомым ему шофёрам, узнать, не продаёт ли кто-нибудь мотоцикл. Понимали: если преступник приехал в город, он постарается прежде всего отделаться от машины – самой главной улики. А через кого, как не через здешних шофёров, можно быстрее всего продать мотоцикл. Но сколько ни ездили мы по городу, кого ни спрашивали, о продаже мотоцикла никто ничего не слышал.
Добрались до окрисполкомовского гаража, разыскали заведующего. Эдик начал жаловаться на наш служебный мотоцикл, выпрашивать кое-какие запасные части:
– Гроб, того и гляди развалится. Новый бы достать, да негде.
– А этот куда? – заинтересовался заведующий.
– Вам можно продать, – не моргнув глазом, ответил Загорский. – Вон какое у вас хозяйство! Там детальку, там другую… В умелых руках и эта развалюха не хуже орловского рысака носиться будет.
Вокруг нас уже собрались окрисполкомовские шофёры, с интересом прислушивались к заманчивому разговору. У заведующего разгорелись глаза.