Записки динозавра
Шрифт:
Итак, меня уже сняли.
– Сейчас доснимем редакцию и в путь, – говорит Ведущий. – До Кузьминок долго ехать?
– Какой-то балаган… – бурчу я.
– Вам что-то не нравится?
Мне все не нравится. Сегодня с утра вокруг меня происходит нечто странное. Я всеми фибрами чувствую опасность и боюсь… нет, не за себя, меня уже ищут и скоро найдут, можно не беспокоиться… а за тех, кто рядом стоит. «Рядом с тобой опасно стоять. Метят в тебя, попадают в других», – сказал однажды президент. Это верно. Но программа расписана и поездку не отменить. Единственное, что я могу сделать для безопасности Космонавта, – не везти его в Кузьминки на своем «ЗИМе». Это опасно. Пусть
Я веду гостей в коридор показывать обложки… Ашот где?! Кто мне объяснит, почему они белые, черт возьми! В коридоре мы сталкиваемся с Михаилом Федотовичем и с ревизором Ведмедевым. Ревизор невозмутимо кушает торт.
– Вот, полюбуйтесь, какие нам дела шьют! – возбужденно обращается ко мне Чернолуцкий, размахивая актом ревизии. Он коллапсирует, как звезда на последней стадии. Сейчас Михаил Федотович перейдет гравитационный радиус, сбросит пиджак как лишнюю массу, разорвет на груди рубаху, и телезрители увидят латаную-перелатанную тельняшку, которую он бережет с войны и надевает только по двойным праздникам – например, сегодня, в честь юбилея «Науки и мысли» и своего снятия с работы.
Как вдруг он замечает за моей спиной марсианина и от изумления забывает поздороваться.
– А это мой заместитель, Чернолуцкий Михаил Федорович, – представляю я. – Всю работу в журнале он тянет на своем горбу. Незаменимый работник. Где там ваша труба? Почему не снимаете?
– Здравствуйте! – здоровается Ведущий-ТВ с Михаилом Федотовичем, но тот застыл в задумчивости, будто пришлепнутый пыльным мешком из-за угла.
– Отличненько! – раздается все тот же невидимый режиссерский голос (невидимых голосов не бывает, но понятно, что я хотел сказать). – Заместителя крупным планом. Юрий Васильевич, повторите, пожалуйста, все сначала: мол, это мой главный заместитель…
– Это пойдет в эфир? – спрашиваю я.
– А как же!
– На весь Союз?
– А как же! От Москвы до самых до окраин, не сомневайтесь. Внимание, начали!
– А это заместитель главного редактора, – громко повторяю я в микрофон. – Он тянет на своих плечах весь журнал и отлично справляется. Незаменимый работник, на пенсию мы его не отпустим. Михалфедотыч, покажите телезрителям наше сырое подвальное помещение, в котором невозможно работать, и представьте сотрудников.
– Здравствуйте! – Чернолуцкий наконец-то обретает дар речи и робко пожимает руки Космонавту и Ведущему-ТВ.
(Пусть теперь товарищ Моргал попробует сместить Михаила Федотовича после такого триумфального выхода в эфир!)
– Думаете, выход в эфир поможет? – грустно спрашивает Софья
Сергеевна. После аварии она иногда по буквам может прочитывать чужие мысли, хотя сейчас это не тот случай – мои намерения ясны без всякой телепатии. Но Софья Сергеевна любит, когда удивляются. Значит, надо удивиться.
– Разве я сказал это вслух? – удивляюсь я.
– Нет… Но вы подумали.
– Софа, мы об этом потом поговорим, – шепчу я. – Не по телевизору. Итак, с Михаилом Федотовичем поздоровались. Теперь Ведущий-ТВ трясет руку стоящему рядом Ведмедеву, который судорожно заглатывает торт. А этого я сейчас с гов…, с грязью смешаю – надо пользоваться случаем.
– Это наш ревизор, – представляю я и, как балаганный шут, подмигиваю в объектив.
– Кто-кто?… – переспрашивает Ведущий-ТВ.
– К нам прибыл ревизор, – объясняю я телезрителям. – Выбрал, понимаете, время! Проверяет тут черт знает что… столы, стулья и наличие присутствия.
Кажется, в этой суматохе Ведущий-ТВ так и не понял, что за субъект перед ним. Когда на телестудии разберутся, то ревизора вырежут.
А жаль. Хороший,
– Михалфедотыч, поводи гостей по редакции, а я пока почитаю это… – Я двумя пальцами выдергиваю из рук Чернолуцкого акт ревизии и тихо командую Софье Сергеевне, которая уже заглядывает мне через плечо:
– Белкина ко мне! А сама займись ревизором, чтобы не путался под ногами… Угости его кофием с коньяком. Коньяка лей побольше.
– А у него не слипнется? Где я ему коньяк возьму? – возмущается тетя Софа.
– Достань бутылку в моем столе и подпои его.
– Кого? Ревизора?!
– Да, ревизора. Сдается мне, что это никакой не ревизор… Я потом объясню. Давай, давай, действуй. Подпои его и загляни ему в подкорку. Ты же умеешь.
Всем нравится, когда говорят, что «они умеют».
Софье Сергеевне тоже.
Гостей ведут туда, где двенадцать столов и где все уже намарафетились и изображают из себя перед телекамерой культурных людей – только хмурый Дроздов всем на зло что-то режет, клеит и стучит на машинке. Остальные греются в лучах славы, а Маринка застенчиво протягивает Космонавту шоколадную конфету. Даже у Ведмедева не выдерживают нервы, и он, поколебавшись, оставляет акт ревизии на мой произвол (не драться же со мной из-за листка бумаги) и устремляется за Космонавтом, чтобы заглянуть из-за его спины в телеобъектив. Но Софья Сергеевна уже берет ревизора под свой контроль и ведет поить коньяком в комнату Ашота.
«А тут у нас…» – слышу я взволнованный голос Михаила Федотовича и начинаю читать акт ревизии.
Что он тут понаписывал?…
«Мною выделена недостача материальных ценностей в особо крупных размерах…» – читаю я, а Оля Белкин уже стоит передо мной, как лист перед травой, очень похожий на маленького конька-горбунка. (В общем-то Оля Белкин приносит счастье – его можно запускать первым, как черного кота, в любое отчаянное предприятие, и все будет в порядке, – надо только вовремя оплачивать ему проезд и командировочные да еще вызволять его телефонными звонками из отделения милиции города Урванска Нахрапинского района за Полярным кругом, объяснив товарищам милиционерам, что они поймали не американского шпиона, а специального корреспондента «Науки и мысли», ошивавшегося вокруг строящейся атомной электростанции по заданию редакции).
– Оля, садись. Я голодный как волк. Что твоя маман сегодня завернула?
– Понял.
Оля приносит из коридора сумку и разворачивает гигантский сверток. Сегодня его мама в связи с выездом редакции в дальнее благотворительное путешествие завернула на всех с полсотни котлет. Я с жадностью жую холодную котлету с чесноком и продолжаю изучать акт ревизии.
– Оля, ты у нас мудрый еврей, ты все знаешь… Кто этот человек? Что ему от нас нужно?
– Кто, Ведмедев? – переспрашивает Оля. Он в самом деле все знает. – Типичный этот самый. Фунциклирует. Из этих… куда пошлют. То в науку, то в культуру, то в издательство. Год назад погорел за какой-то комсомольско-молодежный почин… какая-то ересь, точно не помню. Кажется, за военно-патриотическую экспедицию «По границам нашей Родины»… Представляете – пешедралом с рюкзаками по линии границы. Интересное путешествие, да? Все инстанции разрешили, и они пошли… До первого пограничника. «Стой! Кто идет?!» – «Это мы, путешественники». В общем, решили, что Ведмедев – дурак, и отправили его инспектором в наш отдел кадров. А ревизия липовая, не беспокойтесь. Моргал хочет нас пощупать. Знаете эту достоевщину… психическая атака… Не выйдет – не надо, а нервы попортим.