Записки диверсанта (Книга 1)

Старинов Илья Григорьевич

Возможно, начальник инженерного управления фронта рассуждал правильно. Во всяком случае радиомины подорвали не только объекты в Харькове, но и доставленную в Воронеж фашистскую клевету на саперов. С души камень свалился. И все же очень хотелось знать, все ли мины сработали, нанесен ли врагу серьезный урон.

Увы, дождаться новых сведений из Харькова не удалось. Лишь два года спустя... Впрочем, об этом позже.

Глава 9. За нами -- Москва

Оперативно-инженерная группа покинула Воронеж на рассвете 15 ноября сорок первого года. Наступила ранняя

холодная зима, грязь на дорогах затвердела, ее припорошило сухим снегом, шоферы радовались.

Сидя рядом со Шлегером на переднем сиденье кем-то брошенного, а нами подобранного ЗИСа, я нет-нет да и ощупывал левый нагрудный карман гимнастерки: там лежало письмо Военного совета Юго-Западного фронта на имя И. В. Сталина. В письме --просьба принять полковника такого-то по вопросу о массовом изготовлении и применении мин замедленного действия на фронте и в тылу врага. Настроение было приподнятое: наконец-то наболевшие вопросы минеров и партизан будут решены! Я б не радовался, если б узнал, что в эти самые часы противник, не 229

считаясь с потерями, ведет наступление на Москву и что судьба столицы в смертельной опасности!..

Двигались кратчайшим путем, через Рязань и Коломну. В Рязани с ноября располагался Оперативно-учебный центр Западного фронта, и, конечно, нельзя было не посетить его. А чуть свет, простившись с испанцами, остававшимися временно в оперативно-учебном центре, поспешили в Москву.

... На окраинах не клубились дымом заводские трубы. Словно сквозь землю провалились трамваи. Витрины магазинов обложены мешками с песком, на дверях висят пудовые замки, по ступеням учрежденческих подъездов гоняются друг за другом струйки поземки, лишенные главного занятия -- заметать вереницу человеческих следов. На иных улицах -- ни души, окна в домах как голые: без занавесок, без цветочных горшков.

Притихли минеры...

Никуда не заезжая, не приводя себя в порядок, направились на Старую площадь, в ЦК партии. Сдал письмо Военного совета фронта. Предупредили, что о письме будет доложено, следует быть готовым явиться в Кремль по первому вызову.

– - Запишите наш телефон, -- посоветовали.
– - Будете выезжать из Москвы -- обязательно сообщайте, куда и на какой срок.

Деловитость разговора сняла первое тягостное впечатление от встречи со столицей: тут спокойны, знают свое дело и работают как всегда!

В мужестве и твердости рабочей Москвы я впоследствии убеждался каждый день и на каждом шагу. Город сильно опустел -- верно, транспорта стало меньше -- тоже верно. Но в цехах московских заводов и в мастерских по-прежнему выпускали снаряды, ремонтировали танки и пушки, делали взрывчатку, разнообразные мины, сваривали противотанковые "ежи'". И не только перевыполняли нормы, а изобретали, осуществляли рационализацию производства! Как раз в те страшные, критические дни кто-то из московских рабочих нашел способ борьбы с набуханием деревянных корпусов мин в сырой земле, и это позволило сохранять в боевой готовности тысячи противотанко-230

вых мин?.. В отделе застаю одного майора Вакулов-ского.

Майор торопливо снимает очки с толстыми стеклами, протирает, улыбка у него растерянная. Прошу ключи от сейфа.

– - Он открыт, товарищ полковник,

– - Как открыт?

Тяну на себя массивную стальную дверцу. Поддается легко. Внутри -зияющая пустота. Ни моей диссертации, ни инструкций и пособий для диверсантов, ни конспектов лекций по тактике и технике диверсий.

Вакуловский объясняет: в его отсутствие поступил приказ вывезти наиболее ценные документы, а все, не имеющее в данный момент ценности уничтожить.

Я осторожно закрыл дверцу пустого сейфа. "Не имеющее ценности"! Ну, что тут сказать?

Прошел к столу, сел. Спросил, кто из генералов и старших офицеров находится в Москве. Оказывается, только Леонтий Захарович Котляр, все остальные -- на боевых участках. Создана большая оперативно-инженерная группа во главе с генералом Галицким и полковником Е. В. Леошеней -начальником военно-инженерной кафедры Военной академии имени М. В. Фрунзе, которая создает заграждения на направлениях: Теряева Слобода, Клин, Рогачево, Дмитров, Истра" Солнечногорск и Яхрома, а также группа генерала В. Ф. Зотова, действующая на направлениях:

Тула, Кашира, Воскресенск, Ряжск, Рязань. Формируются десять саперных армий. Три дня назад началось строительство оборонительных рубежей в городе.

Я поднял голову:

– - В самом городе?

Вакуловский ответил не сразу, словно должен был проглотить застрявший в горле комок:

– - Очень тяжелая обстановка, товарищ полковник.

Минные заграждения под Москвой

... Генерал-майор Котляр слушал доклад о харьковской операции, лежа на койке в бомбоубежище: его свалила очередная почечная колика.

Подробности не нужны, -- остановил Леонтий Захарович слабым жестом руки.
– - С обстановкой познакомились?

– - Майор Вакуловский доложил о прорыве противника на Калининском фронте.

– - Враг начал наступление и на московско-тульском направлении...

Котляра прервал телефонный звонок. Генерал с трудом приподнялся, взял трубку поставленного возле койки телефонного аппарата. Разговаривал недолго, явно стараясь не выдать голосом самочувствия. Отдал необходимые распоряжения, положил трубку, осторожно опустился на подушку. Видя, как побледнело его лицо, какие крупные капли пота покрыли лоб начальник ГВИУ, я заметил:

– - Врача бы надо, Леонтий Захарович! Котляр скосил глаза, помолчал, пережидая боль, тихонько спросил:

– - Острите, Илья Григорьевич? При чем тут врач? Разве врачи что-нибудь понимают в минах?

Потянулся за стаканом крепкого чая; отпил несколько глотков, перевел дыхание, так же тихо продолжал:

– - На московско-тульском оборона тоже прорвана. Танковые дивизии Гудериана захватили район Боло-хово -- Дедилово. Под Тулу посланы подкрепления. Мы отправили поезда-летучки с противотанковыми минами, но достаточного количества минеров в Туле нет. Срочно выезжайте туда, Илья Григорьевич!